Эпизод из жизни деревенской дамы

 Представьте же себѣ, какое дѣйствіе долженъ былъ произвести верховой, который прискакалъ въ деревню Вѣры Дмитріевны въ то самое время, когда пріятельницы, въ дружескомъ разговорѣ, сидѣли на диванѣ, въ той самой гостиной, гдѣ незадолго передъ тѣмъ мы видѣли Вѣру Дмитріевну съ Маврою Даниловною, и гдѣ недавно еще такъ часто сиживалъ общій знакомецъ нашъ, Илашевъ. Первыя минуты свиданія, даже и между друзьями, бываютъ часто принужденныя; разговоръ не вяжется, какъ-будто душа не имѣла силы вдругъ разорвать привычки дремать подъ свѣтскій говоръ, которую приняла въ бесѣдѣ съ посторонними. Но подъ вечеръ, когда нѣсколько часовъ никѣмъ-непрерываемаго разговора разбудятъ прошедшее, и сердце отворится для довѣренности, бесѣда становится живѣе, откровеннѣе. Это называется у французовъ переломить льдинку; здѣсь эта льдинка, по нѣкоторымъ причинамъ, была крѣпче обыкновенной. Но Вѣра Дмитріевна была такъ любезна, весела, мила, что льдинка наконецъ изломилась. Софья Павловна предалась очарованію, которое всегда умѣла на нее наводить прекрасная вдова; она слушала ее и втайнѣ упрекала себя, для чего не въ ея силахъ было платить полною довѣренностью за нѣжную дружбу этой очаровательной женщины. И въ это-то самое время вдругъ говорятъ: "тётушка пріѣхала и не приказала вамъ пріѣзжать".

 -- Не приказала пріѣзжать! вскричала Софья Павловна.-- На языкѣ тётушки это значитъ: вѣкъ тебѣ не прошу, если не пріѣдешь.

 -- Но это невозможно, Софи! На Шумѣйкино ѣхать нельзя: тамъ прорвало плотину, а на Иваньково -- ты и днемъ насилу проѣхала на Варгинской-Горѣ. Тутъ очень-дурно.

 -- Да что же дѣлать? Ты знаешь тетушку, да и Петръ Алексѣичъ станетъ сердиться. Ты знаешь, какъ онъ уважаетъ ее.

 -- Скажи лучше, какъ боится, чтобъ она не лишила Анюту наслѣдства.

 -- Да тамъ что бы ни было, а онъ разсердится, если я не покажу вниманія тётушкѣ.

 -- Какъ хочешь, а я тебя не пущу. Напишешь тётушкѣ, что я просто заперла твоихъ лошадей.

 -- Но еще рано, Вѣра, и мѣсяцъ. Нѣтъ, лучше ѣхать. Спросимъ кучеровъ, можно ли будетъ проѣхать.

 -- Я знаю, и они скажутъ, что невозможно.

 Послали; но кучера сказали: "какъ не проѣхать! по такой ли дорогѣ ѣзжали". Должно было рѣшиться. Въ-самомъ-дѣлѣ, вечеръ былъ чудесный; заря ярко догорала на западѣ, между-тѣмъ, какъ на чистой синевѣ востока яснѣе и яснѣе рисовался еще неполный кругъ мѣсяца, обѣщая свѣтлую, прекрасную ночь. Но... судьба не захотѣла наградить ни родственной привязанности, ни супружеской покорности Софьи Павловны. Уже она проѣхала Иваньково, уже видны были на горѣ варгинскія мельницы. Вотъ длинный косогоръ къ оврагу, на днѣ котораго мостъ -- какіе только встрѣчаются на проселочной дорогѣ и то въ этомъ только уѣздѣ, по словамъ Татьяны Васильевны. Лакеи соскочили, идутъ по обѣ стороны коляски. Колеса скользятъ по сырой дорогѣ; кузовъ перегнулся на сторону. "Не выйдти ли?" спрашиваетъ въ испугѣ Софья Павловна.-- Ничего-съ! кричатъ и кучеръ и лакей, подпирая плечомъ коляску, и въ эту минуту колесо въ рытвину и коляска на бокъ. Горничная летитъ черезъ барыню, за нею дорожный мѣшокъ, шкатулка, подушка. Кучеръ Богъ-знаетъ гдѣ... Къ-счастію, лошади стали какъ вкопанныя, и только переднія перепутались въ постромкахъ.

 Къ-счастію... да, точно, потому-что Софья Павловна отдѣлалась однимъ испугомъ; ушиблись горничная и кучеръ, но послѣднему было не до ушиба: онъ думалъ о будущемъ наборѣ... Но вотъ бѣда: коляска, представьте! колесо разсыпалось такъ, что и думать нельзя ѣхать. Будь это блаженный тарантасъ, еще бы, можетъ-быть, какъ-нибудь уладили, и то какъ? Кругомъ ни прута лѣса, а у кучера въ запасѣ ни веревки, ни ножа. Что прикажете дѣлать? Софья Павловна совершенно пришла въ отчаянье. Мѣсяцъ покойно катился по небу, разливая кругомъ серебряныя волны свѣта, какъ-будто-бы и не случилось несчастія съ коляскою Софьи Павловны; куда ни посмотришь, безконечная степь тянется однообразна и пуста, только бѣдное перекати-поле, свернувшись, катится невѣдомо куда. Кучеръ стоялъ повѣся голову; одинъ лакей потрогивалъ то свернувшійся на бокъ кузовъ, то изломанное колесо, другой вѣжливо помогалъ Парашѣ отряхаться. "Что же станемъ дѣлать?" сказала наконецъ Софья Павловна.

 Кучеръ вдругъ какъ-бы проснулся и бросился въ ноги къ Софьѣ Павловнѣ, говоря умоляющимъ голосомъ:

 -- Не погубите, матушка, Софья Павловна! Я ей-Богу, я...

 -- Да встань, Бога-ради, что мнѣ до тебя? Надобно что-нибудь придумать.

 -- Да развѣ ужь прикажете съѣздить въ Варгино, сказалъ одинъ лакей, который занимался коляскою.

 -- Къ кому же тамъ?

 -- Къ Чижовымъ-съ; у нихъ можно взять для васъ дрожки-съ или что другое.

 -- Да чему же быть у Чижовыхъ? Это бѣдные люди, и потомъ онъ больной; какъ ихъ безпокоить! Спросите лучше у крестьянъ, хоть телегу; мнѣ все равно.

 -- Помилуйте, матушка, какъ телегу! сказалъ кучеръ.-- Спросимъ у Чижовыхъ дроги; у нихъ есть новенькія.

 -- Ну, что-нибудь, да только скорѣе. Далеко ли это?

 -- Недалеко-съ. Такъ, съ версту, вотъ за горкой.

 -- Такъ поскорѣе же, и форейторъ поскакалъ.