Эпоха пепла

Звук шагов по воде нарушил их уединение.

– Объявляю поединок оконченным, – громко сказал Долор, останавливаясь у поверженного наследника Драконов. Охранник протянул ему руку, и тот поднялся, слегка шатаясь. Тут же его поддержали другие руки, и Мейсон понял: они принадлежат брату. Он закрыл глаза, уверенный, что теперь точно не упадет.

– По обоюдному согласию победителем объявляется наследница Орлов.

Пусть Айя и выиграла, но на лицах людей, подтвердивших ее победу, принцесса не увидела и тени радости. Странное чувство – будто выигрыш сочли виной, а не достижением.

# 8. Ритуал Оновления

Им всем нужна была передышка. Несколько дней отдыха, которые обернулись неделями тишины.

Джонас исчез. Нет, конечно же, он был дома, но ни в замке, ни в жизни принцессы не появлялся. Мейсон решил последовать примеру брата и тоже скрыться – Айя несколько раз справлялась у слуг о его самочувствии, но так и не получила ответа. Драконьи братья отгородились от всего мира, и орлиная наследница чувствовала себя как никогда одинокой.

Айя боялась вспоминать прошедшую битву. Стоило ей только задуматься о ней, как от страха холодели ноги. Она едва не оставила лучшего друга единственным сыном в семье. Что случилось бы с Джонасом, погибни Мейсон? Почему во время поединка она сражалась так, будто старший драконий сын действительно был ей врагом? И, милостивые Владыки, почему во время битвы она испытывала радость?

Принцесса придвинулась ближе к камину. Ночь за окном доживала последние часы, а сон никак не приходил. В глаза словно песка насыпали. В комнате мерно трещали догорающие дрова – единственный звук в вязком полумраке. Айя подсела так близко к кованой решетке, что ощущала жар на голых стопах.

«Чушь», – сказал бы ее учитель, услышав, что огненный маг чувствует боль от пламени, но Айя знала то, что пропустил вредный старикан. У каждой силы есть трещина, и она свою нашла. Слабое место, способное даже пламя обернуть против нее самой.

Айя обвела усталым взглядом свои покои, ища способ отвлечься. Но идея, придя в голову, заполонила все мысли. И раз уж она вспомнила… Решившись, принцесса резко сунула руку в огонь, пряча пальцы в горячих углях.

Закрыла глаза и тут же увидела Мейсона. Третью неделю он не выходил у нее из головы, будто смола, прилипшая к одежде. Только вот лицо наследника Драконов не надменное, как обычно бывает, а спокойное. Блестит от соленой воды. Таким он лежал у нее на коленях, проиграв честный бой. Только отпустив воспоминания, можно забыть лицо соперника. Но на смену ему тут же приходят другие. Маленький ребенок с пухлыми щеками и курносым носом. Пожилая женщина в цветочном палантине. Мужчина с задорной улыбкой – он громоподобно смеется, и у принцессы наяву закладывает уши. Лысый пекарь с окраины. Пышногрудая певица с блестящими глазами.

Десятки людей, погибших в пожаре, – Айя знала лицо каждого. Служители Санкти рассказывали ей о них больше, чем о Владыках. Отводили принцессу в дома, где еще жила тень утраты, для того, чтобы ни одно имя не осталось для нее просто словом. Погибшие – это не перечень в свитке. За каждым стояла целая жизнь, длинная или короткая, но с одинаковым финалом в бушующем пламени.

Вчера был ежегодный День Памяти. День, когда на принцессу открыто смотрели с ненавистью, провожая гробовым молчанием, пока она зажигала свечи на алтаре в городском соборе. Айя молилась Владыкам и чувствовала, как горит спина от чужих взглядов. Она терпеть не могла поминальную службу, во время которой все говорили об умерших, чтобы после легко забыть о них еще на год. Те, кто действительно почитал павших магов, не пришли вчера в собор; не было ни Матушки Медведицы и ее дочерей, ни Тео, ни других родственников погибших.

В этот день служители Санкти каждый год читали длинную проповедь о необходимости жертв; о Владыках, которые были жестоки, но справедливы, и о высочайшем благе, за которое заплатили умершие. Монахи умели давить на нужные точки, преподносить прошлое так, чтобы гнев народа, вспыхивая с новой силой в День Памяти, к концу проповеди утихал. Недовольные дочерью короля выходили из собора с чувством опустошенности, смирения с прошлым и покорности перед будущим.

Айя же шла в подземелья замка, ближе к заброшенным тюремным камерам, в которых отпала необходимость десятки лет назад. В столице построили новую тюрьму, и ненужные темницы в замке опустели, отсырели и завонялись. Теперь там жили только крысы, и они одни знали, чем занимается принцесса, укрывшись от посторонних глаз.

В руке заметно пекло. Айя приоткрыла веки, наблюдая, как огонь лижет белую кожу. «Похоже, еще недостаточно. Много времени прошло с последнего раза. Я стала спокойней». Принцесса задержала дыхание. Последнее лицо она не хотела вспоминать. Уж лучше бы и вовсе не знала.