Эпоха перемен – 3

— Ну что я могу сказать, — произнесла она, пожав плечами. — Многое из этих слухов правда. С нашей части Европы с хирургией вообще и с трансплантологией вообще всё было не очень хорошо. При этом у нас в крае достаточно было хороших врачей. Идти учиться на хирурга всегда считалось очень почётно и престижно, и отличных специалистов хватало. После развала большой Югославии надо было как-то зарабатывать и, когда у нас ещё была официальная автономия, до последних решений Милошевича, правительство края дерегулировало эту сферу, сильно упростив жизнь и пациентам, и врачам, и донорам… мы хотели стать альтернативой Индии, только более близкой. Чтобы богатым пациентам не приходилось летать так далеко. Да и донорам наши условия тоже подходили лучше, и в денежном плане, и в плане реабилитации. Наши клиники начали нарабатывать репутацию, пошёл стабильный поток пациентов, но после обострения всё снова стало сильно хуже…

— Ясно… — кивнул Саня. — Но мы слышали, что донорами становятся, скажем так, не всегда добровольно.

— Если вы про криминальные тела — то у нас есть строгая процедура и обязательно разрешение от родственников. Конечно, их стало сильно больше в последние годы… но это уже не вина врачей, — ответила Тина.

— Нет, я… — начал было Саня, но я снова перебил его.

— Так всё-таки, как так получилось, что вы так далеко ездили за продуктами? — повторил я вопрос. — Разве это не опасно сейчас?

Тина улыбнулась.

— Очень опасно, — сказала она. — Нас, албанцев, не выпускают с территории края. А нормальные торговые связи разрушены. В магазинах еды нет — можете убедиться, если погуляете немного по городу. Так что приходится рисковать, деваться некуда…

— И как вам удалось выехать? — заинтересовался я. — Тайные тропы через границу?

— Нет, — она рассмеялась. — Какие там тайные тропы? Я просто выдаю себя за сербку из северной части Митровицы.

Я присвистнул.

— Просто у нас, когда я училась в школе, некоторые ребята чуть ли не специально не хотели нормально язык учить. А мне наоборот было интересно. Да и книг интересных на албанском было не достать, а я привыкла читать много. Вот и получилось, что на сербском я разговариваю не хуже самих сербов. Сейчас это стало для моей семьи спасением — если бы я не выезжала, у нас не было бы ни еды, ни медикаментов. Вот поэтому учить языки — очень полезно, очень!

В этот момент я вдруг подумал, что она значительно моложе, чем мне показалось в самом начале.

— Тина, а сколько вам лет? — спросил я.

— Восемнадцать, — ответила она, и добавила после небольшой паузы: — недавно исполнилось. Я, кстати, сначала подумала, что мы ровесники. Только потом поняла, что вы всё-таки старше.

— Получается, вы уже успели выучить английский, немецкий и сербский? Это впечатляет, — сказал я.

— Ещё испанский, итальянский и немного французский, — добавила Тина. — Европейские языки похожи, их учить не сложно. Теперь хочу заняться каким-нибудь восточным. Может, китайским. Только с учебниками сложно, и носителей найти трудно…

Она допила кофе, после чего встала со стула и сказала:

— Ладно. Надо заняться этим достойным человеком, про которого вы рассказали. Его Беким звали, верно?

— Да, — кивнул я. — Может, мы можем помочь?

Она сначала нахмурилась. Потом улыбнулась.

— Ну да — почему нет? Конечно. Давайте тогда со мной. Надо ведь ещё машину Бекима отогнать к нам, а то за ночь её могут угнать или разграбить. А так мы сможем передать её родственникам.

В этот раз путь показался мне гораздо более длинным. Я не переставал удивляться, как мы умудрились домчаться так быстро по такой плохой дороге.

Возле брошенной нами «Джетты» стоял небольшой грузовик с откинутым бортом. В грузовике лежала пара свёртков, напоминающих плотно скрученные ковровые дорожки.

Тину, похоже, появление этого грузовика нисколько не удивило. Она припарковала свой «Гольф» рядом, на обочине просёлка, и заглушила двигатель.

— Сможете показать, где лежит Беким? — спросила она.

— Конечно, — кивнул я. Очень хотелось спросить насчёт грузовика, но я не стал этого делать. Саня тоже в этот раз решил промолчать.

Тина подошла к багажнику своего автомобиля, откуда мы уже успели выгрузить свои вещи и оставить их в холле клиники. Она достала свёрток плотной материи, напоминающий цветом и фактурой те самые рулоны в кузове грузовика.

Мы с Саней растерянно переглянулись.

— Это саван, — пояснила Тина, глядя на нас. — Чтобы тело завернуть. Я попробую дозвониться до родственников, когда вернёмся в город, чтобы его забрали до темноты. У нас принято быстро хоронить мёртвых, и сейчас люди редко гробы используют.

— Ясно, — кивнул я.

Мы пошли по тропе к тому месту, где нас собирались пристрелить. Метрах в тридцати от дороги мы встретили пожилого мужчину в кече и двух женщин. Они втроём тащили саван, из которого свешивались стопы, обутые в стоптанные кроссовки.

Мужчина мрачно взглянул на нас, потом на Тину. Что-то буркнул себе под нос. Тина ответила нейтральным тоном.

Мы спокойно разминулись и пошли дальше.

Происходящее было настолько сюрреалистичным, что я на всякий случай потряс головой.