Эпоха Плантагенетов и Валуа. Борьба за власть (1328-1498)

Но сколько бы ни говорили о том, что война сыграла не самую важную роль в состоянии французского общества эпохи позднего средневековья, в литературе того времени, в хрониках, трактатах, письмах и песнях, равно как и в законодательных, финансовых и других центральных и региональных правительственных документах война представляется главным источником всех несчастий и страданий той эпохи, даже более часто, чем повторяющиеся вспышки чумы и голода. Взятые вместе, эти тексты рисуют картину материальных разрушений настолько колоссальных, что они не поддаются никаким попыткам исчисления; многочисленные свидетельства говорят о сожженных деревнях и разоренных жилищах, об убийствах и грабежах, о беженцах, скитающихся по дорогам охваченных войной районов. Война приносила не только разрушения, но ужас, горечь и жестокость. Возможно, самые страшные ее последствия проявились в умонастроении той эпохи, в острых жизненных контрастах, в страхах и взбудораженности людей, страдавших от чувства тревоги, порожденного насилием и жестокостью.

Сильнее всего страдало от тягот войн сельское население, особенно крестьяне, терпевшие ущерб как от крупных кампаний того времени, так и от позиционных, но не прекращающихся гарнизонных столкновений, которые вынуждали их покидать свои земли. Если окруженные стенами города находились в относительной безопасности, то открытая сельская местность — так называемые plat pays

(ровные земли) — были беззащитны против грабительских набегов войск. Церкви, дома и найденное в них движимое имущество, урожай, животные, вина, фруктовые деревья, скот, оружия труда, сами крестьяне — все это было легкой добычей. Единственный способ защитить себя, к которому прибегали всегда, когда вовремя узнавали о грозившей опасности, заключался в том, чтобы укрыться в соседней крепости или укрепленном городе, захватив то имущество, которое можно было унести с собой. По распоряжению Карла V это должно было делаться из политических соображений, однако, в силу объективных обстоятельств, невозможно было принять всех, и кто-то оставался за пределами городских стен. Некоторые находили убежище в пещерах, и многие подземные ходы, порой достаточно хитроумные, ведущие в укрепленные церкви, замки и частные дома, или более простые в сельской местности, восходят к этому периоду. Другие, подобно приору Брельского монастыря в епархии Санса, бежали в леса, где строили себе хижины. «Однако об этом стало известно англичанам, и они яростно отыскивали эти убежища, прочесывая леса и убивая там множество людей. Одних они убили, других захватили в плен, хотя некоторым удалось бежать», — писал он своему другу, и завершал это письмо такими словами:

«Писано… в год 1359, за моим амбаром, поскольку это единственное безопасное место. Доводилось ли вам когда-нибудь претерпевать невзгоды, подобные моим, вам, живущим в городах и замках? Прощай. Гуго».

В крупных грабительских походах XIV века были задействованы относительно небольшие силы, способные к более быстрому передвижению. Они глубоко проникали на территорию противника, захватывая мелкие поселения, которые можно было взять штурмом, однако оставляя в стороне центры подлинного сопротивления, и возвращались на базу до того, как успевало подтянуться достаточно сильное войско для их перехвата. Эти набеги должны были лишать противника его ресурсов за счет опустошения сельской местности, поджога незащищенных деревень, небольших городов и окрестностей укрепленных городов. Осады не начинали, потому что они требовали длительного времени, большого числа людей и немалых денег; столкновений с противником, когда это было возможно, следовало избегать ввиду возможных последствий. Войскам с неизбежностью приходилось жить за счет земель, по которым они проходили; очень часто они не получали своей платы и грабеж превращался в их основное занятие. Забрав все, что представлялось им ценным и что они могли унести с собой, остальное предавали огню. Личная и государственная выгода в этих предприятиях шли рука об руку. Тем, кто оставался за пределами крепостных стен в крупных и мелких деревнях, надеяться было не на что.