Эпоха потрясений

Я попытался поддержать президента. Я сказал, что его план впервые за последние 40 лет дает реальную возможность добиться стабильного долгосрочного роста экономики. Я показал, что новая стратегия уже приносит плоды — долгосрочные ставки поползли вниз. Уже то, что президент открыто признал необходимость решения проблемы дефицита, было огромным плюсом. Но выбранный нами путь и вправду нелегок, сказал я. Еще целых два месяца Клинтону пришлось действовать когда силой, когда хитростью, чтобы протолкнуть бюджет через сенат. Как и в палате представителей. проект был принят с перевесом в один голос — на этот раз решающим оказался голос вице-президента Гора.

Осенью того же года Клинтон снова поразил меня той решительностью, с которой он выступил за ратификацию Североамериканского соглашения о свободе торговли (NAFTA). Это соглашение, подписанное еще при президенте Буше, предусматривало поэтапную отмену тарифных и других торговых барьеров между Мексикой и США, хотя его участником также являлась Канада. Профсоюзы были категорически против NAFTA, той же позиции придерживалось и большинство демократов, и некоторые консерваторы. Мало кто из наблюдателей считал, что у этого документа есть шанс на принятие в конгрессе. Клинтон, по сути, заявил, что прогресс нельзя остановить. Хотим мы того или нет, но Америка все активнее интегрируется в мировую экономику. NAFTA — это воплощение идеи о том, что в основе процветания лежат торговля и конкуренция, а для реализации этой идеи необходим свободный рынок. Он и его команда в Белом доме сделали все возможное и после двухмесячной борьбы добились ратификации соглашения.

Эти события убедили меня в том, что наш новый президент способен идти на риск ради изменения существующего положения вещей. Он вновь показал, что предпочитает опираться на факты, а они применительно к свободной торговле говорили следующее: с экономической точки зрения нет никакой разницы между конкуренцией на внутреннем рынке и на международном рынке. Для владельца завода, скажем, в Дубьюке (штат Айова) безразлично, где находится конкурирующее с ним предприятие — в Санта-Фе или за границей. Теперь, когда геополитическое давление хо-ладной войны ушло в прошлое, Соединенные Штаты получили историческую возможность наладить более тесные международные экономические связи, Клинтона часто критиковали за непоследовательность, за его стремление угодить и нашим, и вашим. Возможно, так оно и было, но только не в вопросах экономической политики. Взвешенный, упорядоченный подход с прицелом на устойчивый долгосрочный рост экономики стал отличительной чертой президентства Клинтона.

У ФРС в тот год возникли сложности в отношениях с конгрессом, и во многом по аналогичным причинам. Яростнее всего нас критиковал Генри Гонсалес, конгрессмен от штата Техас, возглавлявший Банковский комитет палаты представителей. Вспыльчивый популист из Сан-Антонио, Гонсалес прославился тем, что однажды в ресторане поставил синяк под глазом одному избирателю, осмелившемуся назвать его коммунистом. За время работы в конгрессе Гонсалес не раз призывал объявить импичмент — сначала Рейгану, потом Бушу и, наконец, Полу Волкеру. Ему крайне не нравились «чудовищные права ФРС», как он выражался. Полагаю, он считал Совет управляющих просто кликой республиканских выдвиженцев, проводящих денежно-кредитную политику в угоду воротилам Уолл-стрит, вопреки интересам трудящихся. Осенью 1993 года Гонсалес разошелся не на шутку.

У ФРС всегда были трения с конгрессом. Думаю, они не исчезнут и в будущем, хотя своим появлением ФРС обязана именно конгрессу. Причина в имманентном конфликте между закрепленными в законодательстве долгосрочными целями ФРС и сиюминутными потребностями большинства политиков, стремящихся ублажить своих избирателей.

Эти трения часто выплескиваются наружу во время слушаний. Дважды в год ФРС обязана отчитываться о принятых решениях в сфере денежно- кредитной политики, а также представлять экономический прогноз. Иногда эти слушания перерастали в содержательное обсуждение серьезных проблем. Но частенько они становились спектаклем, в котором я играл роль реквизита, а зрителями были избиратели. Во времена правления Буша председатель Банковского комитета сената Альфонсе Д'Амато, представитель штата Нью-Йорк, редко упускал возможность задать взбучку ФРС. «Народ чуть ли не голодает, а вы тут рассуждаете насчет инфляции», — за являл он мне. Подобные ремарки я всегда пропускал мимо ушей. Но когда он или кто-нибудь другой утверждал, что процентные ставки слишком высоки, я обязательно объяснял, почему мы поступили именно так, как поступили. Естественно, говоря о дальнейших действиях ФРС, я использовал туманный профессиональный жаргон, чтобы не спровоцировать нервозность на рынках.