Эпоха стального креста

И он схватился за рукоятку на пульте, после чего принялся увеличивать напряжение электричества на Троне. Вопль Иуды огласил Комнату Правды, звоном отражаясь от ее железных стен. Тело его забилось в зажимах, а на шее вздулись лиловые вены.

– Ну как, ощущаешь прилив божьей благодати? – злорадствовал Аврелий, возвращая рукоятку на «ноль«. – К обеду будешь петь псалмы не хуже юного семинариста!

Иуда же отдышался и с трудом вымолвил:

– Что ж, каков Бог, такая и благодать. На большее я и не рассчитывал.

Процедура повторилась. Я не любитель подобных зрелищ, но сегодня служба заставляла неотлучно находиться в этом пропитанном страхом и болью помещении.

На этот раз Жан-Пьер приходил в себя дольше. Пот градом катил ему на лицо из-под так называемой «короны» – опоясывающего голову верхнего контактного зажима. Дыхание его стало чаще и тяжелее, ногти побелели.

– Крепко засел в тебе Сатана, – говорил Аврелий, раскладывая перед собой служебные бумаги. – Очень крепко. Представляешь: беру я у тебя подписи под всеми документами, а в Ватикане ты возьми да и отрекись от них! Да еще и ляпнешь что-нибудь этакое об Отце нашем Небесном, как сейчас, например! И кто я буду после такой твоей выходки, а? Нет, Жан-Пьер, магистр Аврелий себя опозорить не даст и только ему дозволено судить, воистину ли ты готов предстать перед Создателем или просто прикидываешься.

– Клянусь вам... – Иуда все еще не мог отдышаться. – Клянусь, что ничего такого не скажу! Перестаньте, прошу вас!

– А знаешь, как я определяю, когда человек искренне желает возвращения? – продолжал инквизитор, пропуская просьбу отступника мимо ушей. – Тебе интересно? Я расскажу: по глазам! Глаза, Жан-Пьер, – самый точный, самый проверенный индикатор души. На данный момент они у тебя испуганные, но за страхом я вижу то, чего Господь никогда не одобрял в своих подданных – непокорность! Настоящую, хорошо сокрытую тобой непокорность души! И эту непокорность нам и предстоит теперь искоренять.

– Не думаю, ваша честь, что есть такая сила, что способна заставить мою душу вернуться обратно к этому Богу, – Иуда, кажется, начинал понимать, что так просто ему от Аврелия не отделаться. – Я видел, какие мерзости он позволяет творить своим ближайшим слугам. Моя душа не вернется, а вы просто-напросто сломаете и унизите меня, но не более того. И я ничуть не сомневаюсь в том, что вам это удастся. Очень скоро я начну ползать по полу и лизать вашу обувь, только чтобы вы прекратили причинять мне боль. Вот тогда-то в моих глазах вы и прочтете желаемое раболепие и так ценимую вами овечью кротость. Но до души, ваша честь, вы никогда не доберетесь, ибо никому во веки веков не узнать, что же она собой представляет.

– Посмотрим, Жан-Пьер, – магистр снова взялся за рычаги пульта. – Времени у нас не так и много, но будь уверен – когда ты узришь Пророка, то без лишних напоминаний и уж точно безо всяких сюрпризов, а исключительно по велению сердца падешь перед Его Наисвятейшеством на колени и будешь слезно умолять его простить твою, как ты правильно выразился – неизведанную, – а посему, значит, темную душу. Однако продолжим проливать на нее через страдания познавательный свет...

После третьего электрического удара Иуде уже потребовалась помощь Джерома, давшего ему понюхать нашатыря. Жан-Пьер очнулся, но пребывал в полубредовом состоянии: глаза закрыты; губы сжаты; правая щека подергивается. И несмотря на это, первым заговорил все же он, заговорил с горькой иронией:

– А что же вы, ваша честь, не спрашиваете о том, на каких условиях Дьявол заключил со мной контракт; почему я не поменял свой лобовой крест на пентаграмму и где стоит на привязи мое помело?

В ответ на это Аврелий взял исписанный лист гербовой бумаги, встал из-за стола и, тыча указательным пальцем в строки документа, подошел к Жан-Пьеру:

– Потому и не спрашиваю, богоненавистник, что в списке твоих грехов колдовство отсутствует. Но зато есть вещи гораздо серьезнее, а именно – цитирую: «...Измена Господу при нахождении у него на службе; прилюдное богохульство; совращение законопослушных граждан протестантскими взглядами; еретические проповеди в общественных местах...», ну и как было доказано вчера, «...измена Святой Европе путем сговора с ее потенциальным противником, а также незаконная добыча и торговля оружием». И хоть по последним пунктам окончательно разбираться будут Защитники Веры, но тем не менее это тот же грех, а грехи твои, Жан-Пьер – наша юрисдикция. Ну а сегодня перед завтраком на десерт я вписал сюда еще и «сопротивление аресту, повлекшее многочисленные жертвы среди Слуг Божиих и гражданских лиц». Очищению Огнем подлежит каждое из твоих мерзких деяний, однако заметь: насколько же милосерден Пророк, коли так печется о твоей ничтожной душе.