Эра падающих звёзд

Ильяс встал и подошёл к приоткрытому окну. Народу возле опорника, кажется, прибавилось. Уже притащили стол, стулья и явно тут не один только чай разливали – по крайней мере, среди мирного населения. Кадушкин спорил с каким-то гражданином, а того поддерживали сразу несколько односельчан. Кинулов же рассказывал трём пожилым женщинам:

– Да вот же расстреляли недавно двоих. Что черти выдумали у себя на пропускном пункте… Требуют показать, что есть металлическое… или видят у старушки кольцо обручальное, серёжки – в общем, ювелирку разную высматривают… и подносят радиометр. А он у них там настроен как-то хитро – пищит, когда его повернёшь. Вот он сигнал подаёт, значит, а те: «Э, у вас колечко-то фонит! Наведённая радиация! Сымайте, пока лучевую не получили, а может, и получили уже». Изымали подлецы золотишко и прочее добро и давали какую-то филькину грамоту, мол, изъяты радиоактивные материалы для утилизации. Вот так. Поймали. Под трибунал – и через неделю обоих к стенке. А вы говорите: «Теперь только военным доверять можно». Среди военных тоже бывают мошенники. Время нынче такое – от всякого нужно ожидать.

Женщины согласительно кивали, начинали пересуд, а Витаминыч уже пытался встрять в спор Кадушкина с мужиками. Но ему не давали вставить слово, и тогда он, махнув рукой, громко потребовал:

– Нет, Динька, ты лучше расскажи что-нибудь интересное. Плюнь ты на эту политику! Не докажешь. Расскажи что-нибудь. Давай! Расскажи.

Денису, видимо, наскучил спор, поэтому он сразу отвлёкся:

– Во-во, так же и Вовочку попросили.

– Ну-ну, рассказывай.

– Вовочка закончил школу. Прошло десять лет. Собрались с друзьями, чтобы отметить десятилетие. Выпили. Ну, Вовочка перебрал изрядно. Затосковал, голову свесил. Осовел конкретно. Его товарищ (тоже сильно датый) по плечу хлопает: «Вовочка, что молчишь? Что молчишь? Расскажи нам какую-нибудь историю», – в этом месте Кадушкин сделал пьяное лицо. – Вовочка слегка приоткрывает один глаз и начинает: «Значит… Значит, сижу я у себя в кабинете. На работе. Сижу. Принимаю посетителей. Приходит ко мне на приём женщина. Сажаю я её в это самое… в кресло…» И тут от середины стола почти трезвый голос Машеньки: «Вовочка. Это с каких это пор у вас в автомастерской свои кабинеты? И механики ведут приём?»

Кадушкин, играя мимикой своего «пьяного» лица, открыл больше смотрящий глаз, приподнял бровь и, не двигая головой, обвёл взглядом сидящих за столом. Затем сказал заплетающимся языком:

– Пагхдон. Я думал, нахожусь в кругу своих друзей в фейсбуке.

Все громко засмеялись. Улыбаясь, Рахматуллин прикрыл окно, снял кепи, почесал пятернёй макушку, снова надел – и сел за стол.

Да, картинки минувшего… соцсети, ютьюб, походы на концерты и спектакли, поездки к морю, скидки, ток-шоу, ипотека и прочее, прочее, прочее… Всё в прошлом. Всё – былое и, оказалось, не такое уж и значимое.

Он подумал о жене и детях. Перевернул тетрадь, открыл последнюю страницу и достал из планшета ручку. Просто несколько слов семье. Что всё у него хорошо, служба нормальная, ничего опасного не происходит. Питание в порядке, зарплату теперь платят. Возможно, скоро удастся приехать в отпуск. На днях отправит переводом через почту деньги. Спросить, как у них. Как дети? Как родители? Живы ли, здоровы? Что там слышно? Спокойно ли? Попросить сфотографироваться, если будет возможность, и прислать снимки…

Письмо он отправит по возвращении в отдел.

С улицы послышались возгласы:

– О! О!.. Звезда падает!

– Метеорит!

– Спутник! Опять спутник какой-то падает!

– А если боеголовка?!

– Нет – летит параллельно земле с юга.

– О! Смотри, как светит!

Ильяс закрыл тетрадь, но не спешил встать и подойти к окну. Он знал, что увидели люди, столпившиеся во дворе: очередной спутник, оставшийся без плановых корректировок орбиты, сваливается в нижние слои атмосферы. Говорят, в южных широтах теперь почти каждую ночь, и иногда даже днём, можно видеть эти медленные болиды. И там, и здесь зрелище примерно одинаковое. Можно представить.

Солнце закатилось. Осталось зарево и малиновые облака. Ближе к зениту – там, где наступающая ночь своей тёмной тушей ещё не стёрла пелену дня с прозрачной бесконечности парсеков, – небо замерцало зелёным свечением углерода-14, рождённого от азота в сотнях термоядерных взрывов. Над горизонтом быстро поднимается оранжевая звезда, разгораясь, затем так же быстро исчезает из виду на другой стороне небосклона. Возможно, звезда летит низко – тогда она оставляет за собой тонкий пунктир, тормозится, вспыхивает маленьким белым солнцем, а потом разлетается на тлеющие угольки – и они, угасая, медленно отползают от туманного пятнышка, оставшегося в том месте, где закончился полёт космического воплощения человеческого разума.

Послесловие

День А. За час до начала Третьей мировой войны.