Эрагон. Брисингр

Печаль охватила сердце Глаэдра, когда он увидел этих жалких птенцов, лишь недавно вылупившихся из яйца. Ему вовсе не хотелось, чтобы они с Оромисом их убивали. «Ну зачем, – думал он, – дракону снова сражаться с драконом, а Всаднику – с таким же Всадником? А все из-за этого разбивателя драконьих яиц, из-за ненавистного Гальбаторикса!» Охваченный этими мрачными мыслями, Глаэдр быстрее замахал крыльями и выпустил когти, готовясь растерзать самонадеянного молокососа.

…Голова Эрагона так резко дернулась, что он чуть не вылетел из седла, когда Сапфира, сильно накренившись набок, снизилась на несколько десятков футов, прежде чем вновь обрести равновесие.

«Ты тоже все это видел?» – спросила она.

«Конечно».

Эрагон оглянулся на ту седельную суму, где было упрятано сердце сердец Глаэдра, размышляя, не стоит ли им с Сапфирой броситься на помощь Оромису и Глаэдру в столь опасной схватке, но раздумал, вспомнив, что среди эльфов имеется немало могущественных магов, так что у его дорогих учителей, конечно же, не будет недостатка в помощниках.

– Что-то не так? – громко спросила Арья.

«Оромис и Глаэдр вот-вот вступят в бой с Торном и Муртагом», – мысленно ответила ей Сапфира.

И Эрагон почувствовал, как напряглась Арья, крепко обнимавшая его сзади.

– Откуда вам это стало известно? – спросила она.

– Потом объясню, – бросил Эрагон. – Надеюсь, они выстоят.

– Я тоже хотела бы на это надеяться, – с тревогой прошептала Арья.

Сапфира поднялась высоко над донжоном, затем спланировала вниз, неподвижно распластав крылья, и приземлилась на шпиль самой высокой башни. Когда Эрагон и Арья спустились с ее спины на крутую крышу, Сапфира сказала:

«Встретимся внизу, в большом чертоге. Эти окошки для меня слишком малы».

И тут же взлетела. Ветер, поднятый ее крыльями, чуть не сбил Эрагона и Арью с ног. Перевалившись через край крыши, они спрыгнули на узкий каменный карниз, проходивший футов на восемь ниже. Эрагон осторожно пошел по этому карнизу к крестообразному окну, стараясь не думать о падении с жуткой высоты, если он вдруг оступится. Он пролез в окно и оказался в большом квадратном зале, где все стены были завешаны тяжелыми арбалетами и колчанами с толстыми арбалетными стрелами, болтами. Если в зале кто-то и находился до этого, то, как только Сапфира села на крышу, явно испугался и сбежал.

Арья нырнула в окно вслед за Эрагоном. Осмотрев зал, она махнула рукой в сторону видневшейся в дальнем углу лестницы и направилась туда, неслышно ступая по каменному полу мягкими кожаными сапожками.

Эрагон последовал за ней, но тут же ощутил какой-то странный поток энергии внизу, под ними, и мысли пяти людей, которые явно намерены были взломать его собственные защитные барьеры. Опасаясь подобной атаки, Эрагон усилил защиту и, как его когда-то учил Оромис, принялся повторять про себя отрывок какого-то эльфийского стихотворения. Осторожно тронув Арью за плечо, он спросил:

– Ты чувствуешь?

Она кивнула и сказала:

– Надо было все-таки захватить с собой Блёдхгарма.

Они вместе спустились по лестнице, стараясь ступать как можно тише. Следующее помещение оказалось еще просторнее предыдущего; потолок там был высотой футов в тридцать, и с него свисал огромный светильник, представлявший собой округлый стеклянный многогранник, внутри которого горело желтое пламя. Стены были увешаны сотнями картин: это были написанные маслом портреты бородатых мужчин в богато изукрашенных одеждах и женщин с равнодушными, пустыми лицами, сидящих в окружении детей с острыми, плоскими зубами. Имелись среди картин и довольно мрачные морские пейзажи, где изображалось бурное море, ветер и тонущие в волнах моряки; были там и батальные полотна, на которых люди сотнями убивали – кололи, резали, рубили на куски – на редкость уродливых ургалов. В северной стене имелся выход на балкон с каменной балюстрадой; выход был частично прикрыт высокими деревянными ставнями. Напротив балкона, у противоположной стены, стояла целая коллекция маленьких круглых столиков, заваленных свитками, и три мягких кресла; рядом торчали две огромные бронзовые вазы с давно засохшими цветами. В одном из кресел сидела толстая седовласая женщина в сиреневом платье. Ее лицо показалось Эрагону весьма схожим с лицами тех, чьи портреты украшали стены зала. На голове у пожилой дамы сверкала серебряная диадема с инкрустированными в металл нефритами и топазами.