Эрагон. Брисингр

– Тогда мои возражения лишены смысла. Однако же предупреждаю тебя, Эрагон Шуртугал, не подвергай себя опасности понапрасну, ввязываясь в бессмысленные авантюры. Вынуждена сказать тебе – хоть это и звучит довольно жестоко, но является вполне справедливым, – что твоя жизнь сейчас для всех нас куда важнее, чем личное счастье твоего двоюродного брата.

– Но я дал Рорану клятву, что непременно помогу ему.

– В таком случае ты проявил непростительную беспечность, ибо не учел возможных последствий.

– Неужели ты хотела бы, чтобы я бросил в беде тех, кого люблю? Если бы я это сделал, то поистине был бы достоин презрения и недоверия. Разве после такого поступка мне стали бы верить люди, которые надеются, что я смогу каким-то образом непременно свергнуть Гальбаторикса? А кроме того, пока Катрина была заложницей Гальбаторикса, Роран был весьма уязвимой мишенью для его всевозможных манипуляций. Он ведь мой брат.

Королева приподняла заостренную, как кинжал, бровь.

– Кстати, ты мог бы существенно уменьшить уязвимость Рорана, обучив его кое-каким заклинаниям, языку магии… Это во-первых. А во-вторых, я вовсе не требую, чтобы ты отрекся от своих друзей или родных. Это было бы полным безумием с моей стороны. Но ты должен очень четко сознавать, что именно сейчас стоит на кону: целостность Алагейзии и единство всех ее сил. Если мы сейчас проиграем, то тирания Гальбаторикса распространится на все народы, и тогда его правлению не будет конца. Ты сейчас – как бы наконечник копья, а его древко – это наши совместные усилия; но если наконечник сломается, то и копье отскочит от доспехов противника, а значит, все мы можем погибнуть.

Сухие лишайники заскрипели под пальцами Эрагона, с такой силой он стиснул края каменной чаши, пытаясь подавить желание немедленно возразить Имиладрис и сообщить ей, что у всякого хорошо экипированного воина помимо копья должен быть еще меч и другое оружие. Он был страшно огорчен тем, какое направление приняла их беседа, и хотел как можно скорее переменить тему. Он не устанавливал с королевой эльфов мысленной связи, и теперь она могла отчитывать его, как ребенка. Это его злило, однако он понимал, что если позволит своему нетерпению взять над ним верх, то ровным счетом ничего не добьется и никакого совета от нее не получит, а потому, стараясь держаться спокойно, он ответил:

– Прошу вас, ваше величество, верьте мне. Я всем сердцем разделяю ваши заботы и устремления, ибо они являются и моими. В свое оправдание я могу лишь сказать, что если бы я не помог Рорану, то до конца жизни презирал бы себя, особенно если бы он погиб, пытаясь самостоятельно освободить Катрину. И в таком случае я все равно уже не смог бы никому принести пользу. Не могли бы мы остаться каждый при своем мнении и переменить тему разговора? Ведь ни один из нас другого, похоже, не убедит.

– Хорошо, – кивнула Имиладрис. – Оставим пока эту тему… Но только пока. И не думай, что мы еще не вернемся к этому разговору, Эрагон-Всадник. На мой взгляд, ты слишком вольно относишься к своим, куда более важным, обязанностям, и это очень серьезный вопрос. Я непременно поговорю об этом с Оромисом; пусть он решит, что нам с тобой делать. А теперь рассказывай, зачем тебе понадобился мой совет?

Эрагон даже зубами скрипнул, но все же заставил себя говорить с властной эльфийской королевой в высшей степени почтительно и любезно. Он быстро рассказал ей о событиях минувшего дня, о причинах того, почему он спас Слоана, и о том наказании, которое для него предполагает.

Когда он умолк, Имиладрис ответила не сразу. Она отвернулась от него и принялась мерить шагами свой шатер; движения у нее были гибкие и точные, как у кошки. Затем, резко остановившись, она сказала:

– Ты предпочел остаться один в самом сердце Империи, спасая жизнь убийце и предателю. У тебя не было ни коня, ни припасов, ни оружия; ты был вооружен одной лишь магией, а твои враги преследовали тебя почти по пятам. Насколько я вижу, мои предшествующие упреки в твой адрес оказались более чем справедливыми, ты…

– Ваше величество, я вижу, вы гневаетесь на меня, но прошу вас: обрушьте на меня всю силу вашего гнева чуть позже. Мне необходимо как можно быстрее решить, как поступить со Слоаном, а потом хоть немного отдохнуть до рассвета; ведь завтра мне предстоит пробежать еще немало миль.

Королева кивнула.

– Да, ты прав. Единственное, что сейчас имеет значение, – это твоя жизнь. Я согласна продолжить наш разговор позже, но предупреждаю: тебе не поздоровится! Что же касается твоей просьбы, то подобного в нашей истории я не помню. На твоем месте я наверняка попросту убила бы этого Слоана и навсегда освободилась от всех связанных с этим проблем.