Эрагон. Возвращение

Насуада невольно отшатнулась, стиснув рукоять кинжала, который всегда носила прикрепленным к левому предплечью, ибо то был голос не ребенка, а взрослой, опытной женщины. Полный неестественного цинизма, он особенно чудовищно звучал в устах этой малышки.

— Не бойся, — сказала Эльва и отодвинула в сторону пустую тарелку. — Я твой друг. — Она повернулась к старухе, скорчившейся в углу, и приказала: — Принеси мне еще еды. — Старуха поспешно вышла из комнаты, а Эльва, похлопав ладошкой по полу рядом с собой, пригласила Насуаду: — Пожалуйста, сядь. Я жду тебя с тех пор, как научилась говорить.

Не в силах выпустить из рук кинжал, Насуада осторожно опустилась на каменный пол.

— А когда ты научилась говорить? — ласково спросила она.

— На прошлой неделе. — Эльва сложила руки на коленях и уставилась на Насуаду, просто пригвоздив ее к месту неестественной силой своего взгляда.

Насуаде казалось, что ее череп насквозь пронзают два синих копья, проникая в мозг, ворочаясь там и раздирая в клочья все ее мысли и воспоминания. Она с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть. А девочка наклонилась к ней еще ближе, коснулась своей мягкой детской лапкой ее щеки и сказала:

— А знаешь, даже Аджихад не смог бы руководить варденами лучше тебя. Ты избрала верный путь, и твое имя будут славить в веках за то, что у тебя хватило мужества и предусмотрительности перевести варденов в Сурду и готовиться к войне с Империей, хотя все остальные считали это совершенным безумием.

Насуада растерянно посмотрела на нее. Точно ключ, отлично подобранный к замку, слова Эльвы отпирали все ее, Насуады, тайные страхи и сомнения, не дававшие ей спать по ночам. И невольно ее охватило чувство безграничного доверия и такого душевного покоя, каких она не знала со дня гибели Аджихада. Слезы благодарности и великого облегчения хлынули у нее из глаз. Эльва сказала именно те слова, что только и могли утешить и успокоить ее. И Насуада была ей за это безмерно благодарна. Однако она тут же подумала о том, что подобная слабость для нее недопустима. Уж не навел ли кто из магов на нее свои чары? И зачем? Недоверчиво глянув на Эльву, она спросила:

— А кто ты и откуда знаешь все это?

— Я есть то, чем меня сделал Эрагон.

— Но он же благословил тебя!

Ужасные древние глаза на детском личике подернулись дымкой печали; Эльва чуть опустила веки и сказала:

— Он не понимал, что делает, и нечаянно заколдовал меня. И с тех пор, стоит мне увидеть человека, и я сразу чувствую все, что его мучит и тревожит. И будущее его сразу вижу. Когда я была поменьше, я ничего не могла с этим поделать — все получалось само. Вот я взяла и выросла!

— Но почему…

— Магия в моей крови заставляет меня защищать людей от боли. И этой магии все равно, вредит это мне самой или нет, хочу я помочь этому человеку или нет. — Она горестно усмехнулась. — Но мне эта потребность дорого обходится. А сопротивляться ей очень трудно.

Насуада постаралась как-то «переварить» то, что сказала ей Эльва, уже догадываясь теперь, что столь невероятная внешность малышки и особенно ее взгляд связаны с теми страданиями, которые ей постоянно приходится терпеть. У Насуады мурашки пробежали по коже при одной мысли о том, что пришлось вынести этой крошке. «У нее, наверное, душа разрывается от вынужденного сострадания стольким людям, — думала она. — И с этим состраданием она ничего не может поделать, не может им управлять. Скорее, оно управляет ею». Жалость к девочке проснулась в ее сердце.

— Почему ты мне об этом рассказала? — спросила она.

— Я подумала, тебе следует знать, кто я и что я такое. — Эльва помолчала, и синие глаза ее вспыхнули еще ярче. — И ты должна еще знать, что я буду сражаться за тебя с кем угодно. Ты можешь использовать меня, как используют наемных убийц — из засады, в темноте, безо всякой жалости/ — Она рассмеялась высоким пронзительным смехом, от которого у Насуады похолодело в животе. — Ты хочешь знать, почему я на это готова? Я же вижу, что хочешь. Потому что — если только эта война очень скоро не кончится — я рано или поздно просто сойду с ума. И скорее рано, чем поздно. Мне и без того уже трудно справляться с теми ужасами, что обрушились на меня, а если к ним прибавятся еще и жестокости войны… Вот потому я и прошу тебя: используй меня, пока я еще жива, чтобы поскорее начать и закончить эту войну. А уж я постараюсь, чтобы твою жизнь и твое счастье ничто не омрачало.

В эту минуту в комнату поспешно вошла старуха и с поклоном подала Эльве очередную порцию еды. Насуада испытала почти физическое облегчение, когда девочка, полностью забыв о ней, набросилась на жареную баранью ногу, обеими руками запихивая мясо в рот. Она ела с жадностью голодного волка, совершенно не заботясь о приличиях и о том, какое это впечатление производит на окружающих. Скрыв свои пронзительно синие глаза под опущенными веками, а драконью отметину — под упавшими на лицо черными кудрями, она сейчас казалась самым обыкновенным невинным ребенком. Только очень голодным.