Эрагон. Возвращение

Приветствую вас, Сапфира Бьяртскулар и Эрагон, Губитель Шейдов!

Я, Беллаэн из Дома Миоландра, смиренно прошу прощения – и прежде всего у тебя, Сапфира, – за столь скромное угощение. Эльфы не охотятся и не убивают животных, так что в Эллесмере, как и в других наших городах, к столу никогда не подают мяса. Но ты, Сапфира, если захочешь, можешь чувствовать себя совершенно свободной и, как это делали в прошлом все прочие драконы, охотиться на любую дичь в лесах Дю Вельденвардена. Мы просим лишь об одном: оставляй свою добычу в лесу, чтобы вода и воздух в Эллесмере оставались чистыми, не замутненными кровью.

Эрагон, эту одежду в дар тебе соткала Нидуэн из Дома Имиладрис.

Да сопутствует вам удача,

Да пребудет мир в ваших сердцах,

Да хранят вас звезды.

Беллаэн дю Хльёдхр

Когда Эрагон пересказал Сапфире содержание письма, она сказала: «Насчет дичи пусть не беспокоятся: после вчерашнего пира я могу еще несколько дней вообще не есть». Позавтракала она тем не менее с аппетитом, особенно налегая на печенье с тмином и объясняя это тем, что не хочет казаться невежливой.

После завтрака Эрагон разложил на кровати подаренную одежду – две длинные туники желтовато-коричневого цвета с каймой из зеленых ежевичных листьев, две пары узких штанов кремового цвета, отлично на нем сидевших, и три пары носков, таких мягких, что они ласкали кожу, как вода. Вся одежда была из ткани столь высокого качества, какого Эрагон никогда не видел ни в Карвахолле, ни даже у гномов, хотя подаренную гномами одежду, что была на нем и сейчас, он считал очень хорошей.

Эрагон с благодарностью переоделся. Его рубаха и штаны здорово поизносились за время путешествия и пропитались потом и грязью после пребывания под дождем и палящими лучами солнца. Прикосновение мягчайшей эльфийской ткани к телу доставляло ему несказанное наслаждение.

Он как раз обувался, когда в дверь постучались.

– Войдите, – сказал он, беря в руки Заррок.

В люк осторожно просунулась голова Орика. Он влез внутрь, потопал ногой, пробуя крепость пола, осмотрел потолок и заключил:

– Да я лучше в самой грязной пещере ночевать останусь, чем в этом птичьем гнезде! Как у вас прошла ночь?

– Хорошо, а у тебя? – осведомился Эрагон.

– Я спал как камень, – хмыкнул гном и коснулся рукояти своего топора. – Но, я вижу, вы уже поели, так что идемте со мной, внизу вас уже ждут Арья, королева и еще кое-кто из эльфов. – Он смерил Эрагона оценивающим взглядом. – Происходит нечто такое, о чем они нам пока не сообщили. Это явно что-то серьезное. Я не уверен, что именно им нужно от тебя, но Имиладрис выглядит очень напряженной и раздраженной, точно волк, которого в угол загнали. Жаль, что я не успел предупредить тебя раньше.

Эрагон поблагодарил Орика, и они вместе спустились по лестнице вниз, а Сапфира слетела, выбравшись через люк в спальне. Их встретила Имиладрис в мантии из пышных лебединых перьев, точно снег оттенявших ее алую тунику. Сдержанно поздоровавшись, она сказала: «Следуйте за мной» – и вскоре привела их на окраину Эллесмеры, где дома-деревья попадались гораздо реже, а тропинки между ними были почти незаметны. У подножия какого-то холма, густо заросшего деревьями, Имиладрис остановилась и сказала с некоторой угрозой в голосе:

– Прежде чем мы сделаем хоть шаг дальше, вы трое должны поклясться на нашем языке, что никогда и никому не расскажете о том, что увидите сейчас, – во всяком случае, без моего на то разрешения, или же без разрешения моей дочери, или же того, кто сменит нас на эльфийском троне!

– А почему я должен приносить какие-то клятвы эльфам? – заносчиво спросил Орик.

«А действительно – почему? – поддержала его Сапфира. – Неужели вы нам не доверяете?»

Королева ответила ей вслух:

– Это вопрос не доверия, а безопасности. Мы любой ценой должны сохранить эту тайну, ибо в ней – самое большое наше преимущество перед Гальбаториксом. И если вы будете связаны клятвой, произнесенной на древнем языке, то никогда по собственной воле этой тайны никому не откроете. Ты, Орик-водхр, явился сюда, чтобы наблюдать за обучением Эрагона. Но если ты откажешься поклясться мне сейчас, то можешь сегодня же возвращаться в Фартхен Дур.

И Орик, хоть и не сразу, но проворчал примиряюще: