Эрагон. Возвращение

Дикие животные в Дю Вельденвардене не испытывали ни малейшего страха перед охотниками. Эрагон часто видел из своего «орлиного гнезда», как какой-нибудь эльф ласкает крупного оленя или лису или что-то шепчет застенчивому медвежонку, случайно забредшему на край поляны, где обитают двуногие существа. Некоторых животных ему, впрочем, так и не удалось увидеть. Они появлялись только ночью, и Эрагон не раз слышал, как они ходят и тихо перекликаются в чаще, но стоило ему сделать хоть шаг в их сторону, и они тут же убегали. Один раз, правда, он успел мельком заметить какое-то существо, похожее на покрытую мохнатой шерстью змею, а однажды – что-то вроде призрака: женщину в белом платье, чье тело извивалось и расплывалось, а потом и вовсе исчезло, и на месте женщины оказалась волчица, скалившая зубы, словно в усмешке.

При любой возможности Эрагон и Сапфира старались побольше узнать об Эллесмере. «На разведку» они ходили одни или в обществе Орика, ибо Арья больше никогда их не сопровождала. И Эрагону больше ни разу не удалось даже просто поговорить с нею после того дня, когда она разбила его фэйртх. Он изредка видел ее, скользящую меж деревьев, но как только он подходил ближе – ему очень хотелось извиниться перед нею, – она исчезала, оставив его в одиночестве среди древних сосен. Наконец Эрагон понял, что придется действовать более решительно, если он хочет как-то наладить отношения с нею. Однажды вечером, нарвав букет цветов, росших вдоль дорожки у его дерева, он пошел к Дому Тиалдари и спросил у одного из эльфов, как ему отыскать Арью.

Ее покои Эрагон нашел довольно быстро. Дверь была открыта, но на его стук никто не ответил, и он, помедлив немного и прислушиваясь, не идет ли кто, вошел в изысканно убранную гостиную, всю увитую вьюнками. Одна дверь из гостиной вела в небольшую спальню, а другая – в кабинет. На стене висели два фэйртха: портрет какого-то очень сурового и гордого эльфа с серебристыми волосами – Эрагон догадался, что это, по всей видимости, король Эвандар, – и еще один портрет, на котором был изображен совсем еще молодой эльф, совершенно Эрагону незнакомый.

Эрагон послонялся по комнатам, все разглядывая, но ни к чему не прикасаясь. Он наслаждался каждым глотком личной жизни Арьи, пытаясь как можно лучше понять, что составляет ее интересы и увлечения. Рядом с ее постелью висел хрустальный шар с искусно вделанным в него темным цветком «Утренней славы»; на ее письменном столе аккуратными рядами расположились свитки явно делового предназначения. Эрагон прочитал несколько названий: «Осилон: отчет о нынешнем урожае», «Действия противника, замеченные со сторожевой башни Гиллида». На подоконнике распахнутого окна стояли три миниатюрных деревца, выращенных в виде трех иероглифов древнего языка: «мир», «сила» и «мудрость». Рядом с деревцами лежал листок бумаги с недописанным стихотворением; многие слова были зачеркнуты, а сверху написаны другие; на полях также имелось множество пометок и исправлений, и Эрагон не сразу сумел разобрать текст:

Светлою звездной ночью

Озера гладь серебритсяВ чаще лесной потаенной.И темноствольные сосныВ озеро молча глядятся.И падает камень тяжелый,Лунную гладь разбивая,

И исчезает лик светлыйИ темноствольные сосны,Что в озеро молча гляделись.Осколки и стрелы светаПронзают спокойные воды,

В которых луна отражаласьИ темноствольные сосны,Что здесь на страже стояли.Тревожно трепещут тени,И занавес ночи тяжелыйНа озеро упадает…

Подойдя к маленькому столику у входа, Эрагон положил свой букет и уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг замер: в дверях стояла Арья. Она явно была удивлена его появлением здесь, но, как всегда, постаралась скрыть свои чувства под обычной безучастно-спокойной маской.

Они молча смотрели друг на друга.

Эрагон снова взял в руки букет и робко протянул ей.

– Я, конечно, не умею выращивать новые цветы, как Фаолин, но эти цветы – самые настоящие и самые лучшие из тех, какие я сумел найти.

– Я не могу принять их, Эрагон.

– Но ведь это… совсем не такой подарок, как ты думаешь. – Он помолчал. – Я понимаю, оправдываться глупо, но ведь я тогда не понимал, что мой фэйртх может поставить тебя в такое сложное положение. И я от всей души прошу тебя: прости мою невольную ошибку. Я ведь просто хотел создать фэйртх, изобразить нечто прекрасное; у меня и в мыслях не было ничего иного. Я отлично понимаю, Арья, сколь важны мои занятия. Тебе не стоит опасаться, что я могу пренебречь ими, пытаясь за тобой ухаживать. – Эрагон покачнулся и оперся о стену – от напряжения голова у него так кружилась, что он едва держался на ногах. – Собственно, это все, что я хотел сказать тебе.