Эрагон. Возвращение

Роран дождался того момента, когда уже не оставалось сомнений, что цель его достигнута, и потихоньку выскользнул из дома. Пробираясь по темным деревенским улицам, он высматривал Слоана и, наконец, заметил его. Мясник сидел у стены из стволов деревьев возле одного из горящих факелов, зажав свой щит между коленями. Роран тут же развернулся и поспешил к дому Слоана.

Он вошел через черный ход прямо на кухню, где Катрина как раз накрывала на стол. Она с удивлением посмотрела на Рорана и воскликнула:

– Это ты! А почему ты здесь? Ты отцу сказал?

– Нет. – Он подошел к ней и взял за руку, наслаждаясь ее близостью. Ему было радостно даже просто стоять с нею рядом. – Я хочу кое о чем попросить тебя. Мы решили отправить детей, стариков и некоторых женщин в Спайн, к водопадам Игвальды. – Катрина охнула. – И я бы хотел, чтоб ты их сопровождала.

Потрясенная, Катрина вырвала у него свою руку и отвернулась, глядя на пламенеющие уголья в очаге. Она молчала довольно долго. Потом тихо сказала:

– После смерти мамы отец запретил мне даже близко подходить к этим водопадам. За последние лет десять я бывала лишь на ферме Олбима. – Она вздрогнула, голос ее зазвенел от возмущения: – И как только ты можешь предлагать мне бросить отца? Тебя? Свой родной дом? И почему именно я должна уходить, если Илейн, Тара и Биргит остаются?

– Катрина, прошу тебя! – Он осторожно обнял ее за плечи. – Ведь раззаки явились сюда за мной. И я не позволю, чтобы из-за меня они нанесли какой-нибудь вред тебе. Пока существует такая опасность, я не могу сосредоточиться на том, что нужно сделать в первую очередь: защитить наш Карвахолл.

– Кто же в Карвахолле станет меня уважать, если я убегу отсюда, как последняя трусиха? – Катрина вздернула подбородок. – Мне будет стыдно даже на глаза людям появляться и называть себя твоей женой!

– Трусиха? Никакой трусости в том, чтобы охранять и защищать детей в горах Спайна, я не вижу! Если уж на то пошло, то для того, чтобы отсюда уйти в горы, требуется даже больше мужества, чем для того, чтобы остаться!

– Боже мой! – прошептала Катрина, поворачиваясь к нему, но он видел, что глаза ее сияют, а на лице написана решимость. – Человек, за которого я хотела выйти замуж, больше не желает видеть меня рядом с собой!

Роран покачал головой:

– Это совсем не так, я…

– Это так! А что, если тебя убьют, пока я буду прятаться в горах?

– Не говори глу…

– Это не глупости! У Карвахолла почти нет надежды на спасение, и если уж нам суждено умереть, я бы предпочла умереть с тобой вместе, а не прятаться в Спайне и жить потом без любви. Пусть те, у кого есть дети, сами о них позаботятся. Я бы так и сделала. – По щеке Катрины скатилась слеза.

Благодарность и изумление охватили душу Рорана, когда он осознал всю силу ее преданности.

– Именно во имя нашей любви я и хочу, чтобы ты ушла, – сказал он, заглядывая ей в глаза. – Я догадываюсь, что ты сейчас чувствуешь. Это действительно огромная жертва для нас обоих. Но я прошу тебя об одном: согласись, давай принесем эту жертву.

Катрина вздрогнула, потом замерла; лишь пальцы нервно теребили оборку на платьице из муслина.

– Если я и принесу эту жертву, – дрожащим голосом медленно проговорила она, – то и ты должен пообещать мне, что больше никогда в жизни не потребуешь от меня ничего подобного. Ты должен пообещать, что даже если мы столкнемся с самим Гальбаториксом и лишь у одного из нас будет возможность спастись, ты не станешь просить, чтобы этой возможностью воспользовалась я.

Роран беспомощно посмотрел на нее:

– Я не могу тебе в этом поклясться!

– Как же, в таком случае, ты можешь требовать, чтобы я выполнила твою просьбу? – возмутилась Катрина. – Нет, дорогой, такова цена моего согласия, и ни золото, ни драгоценные камни, ни прекрасные слова не могут ее изменить. Если ради нашей любви ты не способен принести небольшую жертву, тогда уходи, Роран Молот, я больше не желаю тебя видеть. Никогда!

«Я не могу потерять ее!» И хотя душу Рорана терзала невыносимая боль, он склонил голову и промолвил:

– Хорошо, я даю тебе слово.

Катрина кивнула и, словно разом утратив все силы, опустилась на стул – напряженная, прямая, – и, вытирая слезы рукавом платья, прошептала:

– Отец возненавидит меня за это.

– Как же ты ему об этом скажешь?

– А я не скажу! – И она решительно топнула ножкой. – Он, конечно, запретил мне заходить в Спайн, но теперь ему придется понять: я уже взрослая и сама принимаю решения. Во всяком случае, последовать за мной он вряд ли решится; он этих гор больше смерти боится.

– Но, возможно, он еще больше боится потерять тебя.

– Посмотрим. Кстати, к нашему возвращению – если мы, конечно, вообще оттуда вернемся, – ты, я надеюсь, успеешь поговорить с ним о нашей помолвке? Тогда у него будет достаточно времени, чтобы остыть и как-то с этим примириться.

Роран вдруг заметил, что невольно кивает в такт ее словам, но в глубине души все же таилась подлая мыслишка, что им должно очень и очень повезти, чтобы все получилось так, как они задумали.

И раны новые…