Эридан

Так или иначе, его поведение наводило тоску. Мисс Кэннингэм, хорошо знакомая с правилами игры, слегка поморщилась, когда он подошел к ней и завел все ту же надоевшую шарманку: «Я увидел, что вы сидите одна, я тоже здесь совсем один, вот и подумал, а почему бы…» О, она бы мигом отшила его, хватило бы одного ледяного взгляда. Но ее останавливало любопытство — в его глазах по-прежнему не было ни намека на страстное желание.

С чего бы это? Мисс Кэннингэм почувствовала, что ее самолюбие уязвлено. В конце концов, 90-60-90 — не те цифры, к которым мужчина, особенно мужчина средних лет, смеет относиться без должного внимания. А если он все-таки относится, значит, ему следует пройти вводный курс в американскую культуру.

— Да, я тут одна, — поспешно ответила она. — И меня все это так достало…

— Достало? — мужчина в коричневом костюме казался озадаченным.

— Ну, знаете, осточертело. Каждый день одно и то же, те же фразочки, те же избитые подходы… Я, видите ли, фотомодель.

Мужчина в коричневом костюме кивнул, как будто только и ждал этих слов.

— А я фотограф. Фотограф из будущего.

Мисс Кэннингэм изумленно раскрыла рот. Впрочем, приоткрытые пухлые губки лишь прибавили ей привлекательности.

— Я вам не верю, — наконец, сказала она.

— Конечно. На вашем месте я бы тоже не поверил, если бы не видел доказательств.

Человек в коричневом костюме достал из кармана бумажник с хромированным напылением и вытащил из него следующее: почтовую марку стоимостью четырнадцать центов с изображением Гарри Трумэна; марку за тридцать шесть центов с Дуайтом Эйзенхауэром; марку за пятьдесят девять центов с Лоренсом Велком[17] и билет благотворительной лотереи в пользу ветеранов межгалактических войн. Потом извлек трехмерную фотографию автомобиля — такого длинного, низкого и сияющего, что рядом с ним модное авто мисс Кэннингэм выглядело, как модель Т[18]. Далее появились: металлический календарик, на котором светилась, очевидно, текущая дата (24 октября 2562 года???); стопка небольших и тонких, как шелк, банкнот, на которых значились суммы от пяти до пятисот долларов с изображением персонажей, не знакомых мисс Кэннингэм (она смогла идентифицировать только Йоги Берра[19]

на пятидесятидолларовой купюре); пешеходные права (пешеходные права?!); раскладная расческа со встроенным массажером и визитная карточка, на которой значилось: «Джон Дж. Джерролд, фотограф. Универсальная рекламная фотосъемка. Видеофон: ТР 36-4021. Адрес: Годфри-билдинг, офис 902».

— Вот видите, — сказал Джон Джерролд, возвращая бумажник в карман. — Я действительно прибыл из будущего.

Мисс Кэннингэм больно ущипнула себя за бедро и ойкнула.

Джерролд рассмеялся.

— Поверьте, это не сон. Хотя вам, конечно, все это может казаться странным и непонятным.

— Не просто странным, а совершенно безумным, — подтвердила мисс Кэннингэм. — И не только то, что вы способны перемещаться во времени. Не могу понять, зачем вы проделали весь этот путь и явились сюда?

— Ради вас, мисс… э-э-э… Кэннингэм. Я не ошибся? Несколько недель я наблюдал за вами через времяскоп, и теперь знаю: вы идеально подходите для работы в нашем новом проекте.

— Какой работы? В каком проекте?

— Хочу, чтобы вы стали моей моделью, — объяснил Джерролд. — И приглашаю вас с собой в две тысячи пятьсот шестьдесят второй год.

Мисс Кэннингэм снова раскрыла рот. Поистине, это был день открытых ртов!

— Но почему я? — спросила она, немного придя в себя. — Почему из всех девушек вы остановились на мне?

Взгляд Джерролда скользнул по ее лицу вниз, опустился еще ниже, а затем быстро вернулся назад.

— По-моему, причина… то есть этих причин две… совершенно очевидны, — проговорил он.

Мисс Кэннингэм взглянула на него недоуменно, но быстро поняла, о чем речь, и гордо распрямила спину.

— Но у вас в две тысячи шестьсот пятьдесят втором наверняка полно девушек с моими данными, — сказала она. — Стоило ли совершать такое далекое путешествие?

— В этом-то все и дело, мисс Кэннингэм, — вздохнул Джерролд. — У нас нет таких девушек. Если честно, у нас нет даже женщин с параметрами 70-60-90. И с 65-60-90 тоже нет.

— Но почему?

— В конце двадцатого века женщины начали сильно меняться. Возможно, это происходило из-за того, что они стали рано прекращать грудное вскармливание или вовсе отказываться от него. А может потому, что они все больше перенимали функции, до этого бывшие исключительно мужской прерогативой… Никто точно не знает. Но факт остается фактом: за несколько веков женский бюст атрофировался, практически полностью исчез. Теперь вы понимаете, почему я хочу, чтобы вы стали моей моделью, мисс Кэннингэм?

— Пока нет, — отрезала мисс Кэннингэм. — Возможно, в вашем времени и нет настоящих женщин, но у нас-то, в шестидесятом, их полным-полно! Я далеко не единственная, на номере чьего авто значится «90-60-90». Поинтересуйтесь в управлении дорожной полиции! Почему бы вам не обратиться к другой девушке с теми же объемами?

— Потому что… — Джерролд замялся, — вы обладаете… э-э-э… определенными исключительными качествами, которых больше нет ни у кого.