Эркюль Пуаро

Пуаро с благодарностью ее извинил и вскоре услышал, как она протопала вниз по лестнице. Он пододвинул чемодан поближе и открыл.

Поприветствовать его выкатились нафталиновые шарики.

С чувством жалости он вытащил содержимое, красноречиво открывавшее правду об умершей. Длинное черное пальто, изрядно поношенное. Два шерстяных свитера. Жакет и юбка. Чулки. Нижнего белья нет (не исключено, его припрятала для себя Бесси Берч). Две пары туфель, завернутых в газету. Гребень и расческа, далеко не новые, но чистые. Выщербленное зеркало, посеребренное сзади. Фотография новобрачных в кожаной рамочке, если судить по туалетам, примерно тридцатилетней давности, – видимо, миссис МакГинти и ее муж. Две открытки с видом Маргита. Фарфоровая собачка. Вырезка из газеты – рецепт приготовления джема из овощной мякоти. Еще вырезка – сенсационная статейка о летающих тарелках. И еще одна – о пророчествах матушки Шиптон. Библия и томик с молитвами.

Никаких дамских сумочек, никаких перчаток. Наверное, все это забрала миссис Берч либо кому-нибудь отдала. Одежда, прикинул Пуаро, наверняка тесновата для крепко сбитой Бесси. Миссис МакГинти была женщиной худосочной, от избытка веса не страдала.

Он развернул одну пару обуви. Туфли были вполне приличного качества, почти не изношены. На лапищу Бесси Берч нипочем не налезут.

Он уже собрался аккуратно их завернуть, но тут ему в глаза бросились выходные данные газеты.

Это была «Санди Комет» от девятнадцатого ноября.

А двадцать второго ноября миссис МакГинти была убита.

Итак, эту газету она купила в последнее в своей жизни воскресенье. Она лежала у нее в комнате, а уже потом Бесси Берч завернула в нее тетушкины манатки.

Воскресенье, девятнадцатое ноября. А в понедельник миссис МакГинти отправилась на почту и купила бутылочку чернил...

Вдруг она что-то вычитала в воскресной газете?

Он развернул другую пару обуви. Эти туфли были завернуты в «Ньюс оф зе уорлд» от того же числа.

Он разгладил обе газеты, отнес их к креслу и погрузился в чтение. И тут же сделал открытие. Какая-то заметка со страницы «Санди Комет» была вырезана. Прямоугольник на средней странице. Вырезки, которые он нашел, были по площади явно меньше.

Он внимательно проглядел обе газеты, но ничего достойного внимания больше не нашел. Снова завернул в них туфли и тщательно упаковал в чемодан.

Потом спустился вниз.

Миссис Берч суетилась на кухне.

– Ничего, конечно, не нашли?

– Увы, ничего. – Будто между прочим, он добавил: – Не попадалась ли вам в тетушкином кошельке или сумочке вырезка из газеты?

– Что-то не помню. Может, она там и лежала, да ее забрала полиция.

Но полиция ничего не забирала. Это было ясно из записей Спенса. В списке предметов, найденных в сумочке убитой, газетная вырезка не значилась.

«Eh bien, – сказал себе Эркюль Пуаро, – следующий шаг до смешного очевиден. Либо терплю очередное фиаско, либо дело наконец-то сдвигается с мертвой точки».

II

Пуаро сидел в задумчивой позе перед подшивкой пропылившихся газет. Что ж, чутье его не подвело – бутылочка чернил была куплена не случайно.

Позабавить читателей всякого рода небылицами о событиях прошлых лет – это в «Санди Комет» любили.

Перед Пуаро лежала «Санди Комет» от девятнадцатого ноября.

Вверху средней страницы стоял следующий заголовок:

«ЖЕНЩИНЫ – ЖЕРТВЫ ДАВНИХ ТРАГЕДИЙ. ГДЕ ЭТИ ЖЕНЩИНЫ СЕЙЧАС?»

Под шапкой были напечатаны четыре замутненные фотографии, явно переснятые и сделанные много лет назад.

Люди, запечатленные на снимках, вовсе не выглядели трагически, скорее смехотворно, ибо почти все были одеты по моде давних лет. Нет ничего более нелепого, чем вчерашняя мода – хотя лет через тридцать она может снова захватить воображение общества или, по крайней мере, дать о себе знать.

Под каждым снимком стояла подпись.

«Ева Кейн – «другая женщина» в знаменитом деле Крейга».

«Дженис Кортленд – «несчастная жена», чей муж оказался дьяволом в человечьем обличье».

«Маленькая Лили Гэмболлл – трагическое порождение нашего перенаселенного мира».

«Вера Блейк – ничего не подозревавшая жена убийцы».

И ниже крупным шрифтом тот же вопрос:

ГДЕ ЭТИ ЖЕНЩИНЫ СЕЙЧАС?

Пуаро моргнул и, сосредоточившись, углубился в эту своего рода романтическую прозу – жизнеописание вышеупомянутых героинь, смотрящих с замутненных и расплывчатых фотоснимков.