Ермак. Начало. Книга первая.

Опять уход в сторону – и мои два оставшихся противника оказались выстроены в линию передо мной. Тот, который стоял первым, бросил разряженный карабин и достал палаш, а вот второй, в которого я не попал метательным ножом, а только заставил промахнуться, пытался быстрее перезарядиться. Всё-таки, мне сильно повезло в том, что эти солдаты были вооружены однозарядными карабинами Маузера одна тысяча восемьсот семьдесят первого года выпуска. Тем нам лучше и продолжим. Подшаг вперед, и я снимаю саблей со своей головы нисходящий удар палашом. Шаг в сторону, и колющий удар цинского кавалериста проходит мимо меня. Ошибка, мой узкоглазый друг, шаг вперед, ещё вперед, удар саблей с поворотом корпуса по горлу. А за ошибки нужно платить! Третий есть!

Инерция удара развернула меня к пытающемуся в панике зарядиться солдату. Шаг вперед, выпад и сабля пронзает горло мертвеца. Последний! Все!!!

На все мои действия, начиная со старта из-за дерева, ушло не больше пятнадцати секунд. Я с трудом перевожу дух, показалось или нет, но кажется, всё это время я не дышал. Вот это была скорость! В этот момент девочка подняла голову и посмотрела на меня, а я, увидев её лицо и глаза, понял, что погиб полностью и безвозвратно. Амур высадил в меня не один, а два колчана стрел.

Попробуйте описать девушку, в которую влюбились с первого взгляда. Кроме фраз «она вся такая…, вся такая нежная, милая, она такая красивая, она такая…», вряд ли что другое услышишь. Вот и меня спроси в тот момент, что заставило меня подумать, что это девушка моей мечты, я бы не ответил. Две жены из той жизни были русских кровей, с европейским типом лица, обе голубоглазые, первая тёмно-русая, на неё Марфа-Мария была похожа, вторая вообще натуральная блондинка-скандинавка. А здесь на меня уставилась пара вопросительных тёмно-карих глаз, а маленькие ярко красные губки бантиком на кукольном азиатском личике, обрамленного волнистыми волосами шоколадного цвета что-то спросили.

- Не бойся, всё закончилось, - я отвел правую руку с саблей за спину, начал наклоняться, чтобы левой рукой коснуться волос девочки, точнее сказать молодой девушки. В этот момент я ощутил сильный удар под лопатку, затухающим сознанием услышал звук выстрела, и, падая на девушку, увидел перед глазами всепоглощающую черноту.

- Ермак, очнись, ну пожалуйста, очнись, Ермак. Я тебя очень прошу, - эти слова прорвались через муть забытья, после того, как я почувствовал влагу, льющейся на моё лицо воды.

- Отставить панику, Лис, Доложить обстановку, - еле просипел я, ворочая в пересохшей глотке распухшим языком.

- Всё хорошо, Ермак. Очнулся? Здорово-то как! – зачастил Ромка. - Тебя последний хунхуз от края поляны достал. А я его потом снял, когда он из-за деревьев вышел. Я, Ермак, пачку выронил, поэтому так долго перезаряжался. Сука! Хотя того, кто в тебя выстрелил, всё равно не видел.

- Что со мной?

- Тебе справа под лопатку по касательной прилетело, пуля под ключицу вошла и внутри застряла. Я как нас Сычёв и Марфа учили, тампоны наложил и рану замотал, но одного бинта мало. Кровь продолжает сочиться. А остальные бинты пришлось на китаёзу, что с девчонкой бежал и отстреливался потратить. У него правая нога прострелена, ключица левая перебита и в спину с правой стороны ближе к пояснице пуля вошла. Спереди не вышла. Но живой! Не знаю, как долго ещё жить будет?!

- Лис, скачи в станицу, веди помощь, - я с трудом выталкивал из себя слова. – Мне под руку положи револьвер. И торопись, я долго не продержусь. Отрублюсь.

Ромка засуетился, подобрал в траве револьвер, проверил наличие патронов, провернул барабан и взвел курок, после чего положил его рядом со мной, а потом припустился бегом в сторону леса, где мы оставили своих коней. Проводив взглядом Ромку, я повернулся в сторону молодой девушки, которая сидела на траве рядом со мной, устало опустив голову между окровавленных по локоть рук.

- Как тебя зовут? – обратился я по-русски к девушке. На мой вопрос она вскинула голову и посмотрела на меня испуганно-вопрошающим взглядом. Потом покачала головой и руками показала, что не понимает меня. Я стал задавать этот вопрос по порядку на французском языке, немецком и, дойдя до английского, услышал ответ: «Ли Мэй Лин».

- Мэй, возьми в руки револьвер. Если кто-то приблизится к нам, стреляй, - с трудом проговорил я и потерял сознание.

В следующий раз пришёл в себя уже в больничной палате станичного фельдшерского пункта. Ещё по весне были выделены деньги из канцелярии генерал-губернаторства, на которые рядом с фельдшерской избой был возведён пристрой из трёх комнат: палаты на четыре койки, помещения для приема больных и комнаты, которую можно было назвать операционной.

Я лежал на набитом свежем сене тюфяке, покрытом самотканой льняной простыней, под головой под наволочкой ощущалась подушка с гречишной лузгой, накрыт я был ещё одной простыней. На груди и правом плече ощущалась плотная повязка. Кроме неё на теле были только штаны исподнего.