Эромагия

Беринда прочла заклинание, аккуратно выписанное Анитой из «Извратительных трансмутаций», буркнула: «Ерунда какая, и так все прекрасно знаю! Нам все известно!» — потом прочла еще раз, сдвинула набок потрепанную шляпу и почесала седую макушку. Затем прочла еще трижды, закатила глаза, шевеля губами, повторила про себя и наконец сунула бумагу молодой ведьме со словами:

— Ничего нового, я и так давно все знаю. Но запись лучше сохрани, тебе потом на будущее пригодится. С детьми, знаешь, всякое приключается…

Аназия носилась кругами по полянке — от Беринды к Шону, собирающему хворост, от скучающей Аниты к превращенцу, разводящему костерок… Ей было невтерпеж, но верховная ведьма не спешила. Дождавшись, чтобы вода закипела, она принялась нараспев читать заклинания, подсыпая в котелок снадобья с диковинными названиями: куриные зубы, червячьи шейки, жабья желчь… Когда дошел черед до кокса, выяснилось, что вредный Пампукка вместо необходимого ингредиента всучил мел. Перепутать белый мел с черным коксом было невозможно — злобный гном явно совершил диверсию. К счастью, у Шона остался кусочек кокса, подобранный после второй схватки с гоблинами. Наконец все снадобья были всыпаны в кипяток в полном соответствии с инструкцией, все заклинания должным образом зачитаны… Аназия едва не выла от нетерпения. Беринда по-прежнему неторопливо, будто издеваясь, сняла котелок с огня, выколдовала немного льда, чтобы остужался поскорее… Зрители ждали. Аназия вертелась юлой вокруг остывающего зелья. Наконец старуха сунула палец в варево, задумчиво поднесла к носу, понюхала.

— Ну что? Ну что? Готово? — Метла сунулась к верховной ведьме.

Та, не тратя слов, ухватила Аназию за черенок, поставила стоймя и нахлобучила котелок на растопыренные желтые прутья. Лаборантка завизжала, как поросенок, на которого вылили кружку кипятка, Анита ахнула, метаморф шумно выдохнул. Ничего не произошло.

— Как же так… — начала Анита.

— Ах да, чуть не забыла! — Беринда подбросила метлу в воздух вместе с котелком и хлопнула в ладоши.

Помело окуталось дымом, во все стороны полетели разноцветные искорки… что-то треснуло, что-то звонко шлепнулось на землю. Когда дым рассеялся, Анита увидела, как тощая, нескладная, с вытянутым унылым лицом и неестественно желтыми волосами девица поднимается с земли, потирая ушибленное место… хотя потирать там, на взгляд Аниты, было практически нечего. Аназия же, ощупав пятую точку, продолжила шарить ладонями по телу, словно хотела удостовериться, что все необходимые части снова при ней. Потом, вспомнив, ухватила себя за волосы и, поднеся прядь к самым глазам, прищурилась. Только удостоверившись, что цвет соответствует ее взглядам на идеал красоты, лаборантка наконец огляделась. Все, столпившись над ней, разглядывали результаты контръизвратительного заклинания не менее внимательно, чем сама Аназия.

Ощутив на себе пристальные взгляды, бывшая метла одернула измятое грязное платье. Взгляд ее остановился на метаморфе, принявшем теперь некий абстрактно-мужской облик — среднего роста, среднего сложения и среднего возраста.

— Ага! Наконец-то я до тебя доберусь!!! — завопила Аназия, устремляясь к ошеломленному оборотню.

Лаборантка обеими руками вцепилась в бусики, которые разволновавшийся превращенец судорожно перебирал, и, завладев ими, отскочила в сторону, восклицая:

— Наконец-то я погляжу, каков ты есть! А то как на меня пялиться… Ты чего?

Метаморф как-то вдруг скукожился, сжался, закрывая лицо руками — совершенно человеческими руками.

— Чего ты? Убери руки! — Боевой задор уже покинул Аназию, и она заканючила: — Ну, чего ты? Мы же здесь все свои!

— Свои?..

Ладони медленно опустились… Оборотень потупился под скрестившимися на нем взглядами. Перед спутниками предстал тощий узкоплечий юнец, огненно-рыжий, весь усыпанный веснушками. Только глаза под бесцветными бровями остались прежние — желтоватые, круглые, как у совы.

Аназия медленно обошла его кругом, внимательно разглядывая, затем шагнула ближе и неуверенно положила ладони на не слишком-то широкие плечи.

— Да, свои, — повторила она. — А чего ты не хотел в этом облике показаться?

— Ну, я… Понимаешь, дорогуша, ты такая красивая, а я это… Вот это вот… я…

Анита с Шоном переглянулись, и рыцарь многозначительно поднял брови.

— Я… гхм… — смутилась лаборантка. — Я, конечно, блондинка… теперь… м-да. Но ты тоже вполне того… хорошенький. Может, теперь-то скажешь, как тебя звать?

Рыжий оборотень покраснел, отчего веснушки стали почти незаметны, и, глядя в сторону, промямлил:

— Маманя Помпончиком называла…

Шон еле слышно хмыкнул, и Анита припомнила, как рыцарь негодовал, когда она обращалась к нему «Шончик».

— Помпончик, значит… — Аназия ухмыльнулась. — А чего, мне нравится. Красивое имя, честное слово! Доброе такое и это… ласковое. Так ты, значит…

— Нет! — перебил оборотень. — Вот только не вздумай меня так называть!

— Почему? — удивилась лаборантка.

— Потому что это слишком миленько… То есть это кошмарно и мерзко!

— А как же тогда?