Эртан (дилогия)

О, я отлично помнила этот эпизод. Это было в тот день, когда я случайно увидела, как Костя с Анечкой самозабвенно целуются на автобусной остановке. У меня в мозгу что-то переклинило: вместо того, чтобы впасть в уныние, я бросила вожжи и пустилась во все тяжкие. В тот вечер одногруппник Валера Симаков как раз устраивал вечеринку. Я заявилась на неё часов в одиннадцать, когда почти всё, что можно выпить, было выпито, некоторые особо рьяные потребители спиртного уже храпели по углам, а оставшиеся в живых веселились на полную катушку. И я очертя голову включилась в веселье: танцевала на столе, в лицах изображала похабные анекдоты, фонтанировала остроумными цитатами, напропалую соблазняла мальчишек (надо сказать, что офигевшие от такого напора парни с удовольствием соблазнялись – и это только вселяло в меня уверенность в собственной неотразимости). Я чувствовала себя душой компании.

В какой-то момент Ромка Толкачёв, записной сердцеед, любимец всех девчонок потока, негласный лидер нашей группы (чьё место я заняла в тот вечер!), вывел меня на лестницу.

– Дубровская, ты где успела так набраться?

– Ромочка, я трезва до омерзения. Просто у меня трагедия в личной жизни.

– Оно и видно, – с сомнением хмыкнул Ромка и неожиданно предложил: – Тебя утешить?

Мы поймали машину и поехали ко мне.

В семь утра я его растолкала. Ромка с трудом продрал глаза (процесс утешения затянулся часов до четырёх), оглядел меня мутным взором и с удовлетворением констатировал:

– Я вижу, тебе уже лучше.

– У меня всё зашибись, Ромка, – заверила я его. – И я опаздываю на зарубежку. Так что поднимайся, пей кофе и освобождай помещение.

…Запал кончился на третьей паре. Невнятная скороговорка «Извините-Вадим-Сергеич-можно-я-уйду-мне-нехорошо» срывающимся от слёз голосом. Сорок минут косых взглядов в общественном транспорте («Девушка, вам плохо? Почему вы плачете?») В тот день я впервые напилась в одиночестве. До полной потери рассудка. До вертолётов. До выворачивания наизнанку… Впрочем, как раз это меня сейчас не интересует.

Да, я отлично помнила тот эпизод – но только внешние его проявления. Мне определённо нравилась та девушка, но это была не я. Как вернуться в то состояние, если я даже не помню, каким оно было – изнутри ?

Будем отталкиваться от того, что сидит в памяти крепче всего: от визуального ряда. Я закрыла глаза, сосредоточилась, как учил магистр, – и опрокинулась в тот тёплый сентябрьский вечер почти шесть лет назад. Перед внутренним взором снова завертелась карусель: удивлённые лица, восхищённые взгляды. Интимный полумрак, пятна света от автомобильных фар проплывают по стенам и потолку. Местный король Рома молча сидит на диване, смотрит с недоумением и интересом. Музыка. Взрывы хохота… Я погружалась всё глубже, переходя от визуального ряда через звуки к телесным ощущениям. Театрально жестикулируя, изображаю какую-то историю. Самозабвенно танцую что-то довольно откровенное, с элементами стриптиза. Обнимаю робкого парнишку с соседнего потока. На лестнице витает горьковатый травяной запах – соседи сверху беззастенчиво курят шмаль. У поцелуя сладко-терпкий вкус вишнёвой настойки.

Я поймала себя на том, что руки пытаются повторить те

жесты, а губы расплылись в радостной улыбке. Волна веселья – немного истеричного, но очень искреннего – родилась в груди и мощным потоком хлынула наружу…

Ощущение погружения в то состояние – «Юля-душа-нараспашку» – было таким реальным, что я машинально открыла глаза: убедиться, что я всё ещё сижу в королевском дворце на кровати тревожно спящего полуэльфа.

В следующий момент мир стремительно опрокинулся и что-то больно ударило меня по затылку. Из глаз посыпались искры, в голове зазвенело. Когда ко мне вернулась способность соображать, я обнаружила, что лежу на полу, а Вереск нависает сверху, прижимая к ковру мои запястья.

Глаза у него безумные, с нереально огромными тёмными зрачками. Покрытые испариной плечи влажно блестят в лунном свете. На шее бешено пульсирует голубая жилка. Спутанные чёрные волосы падают мне на лицо. (Судорожно втягиваю носом воздух, пытаясь поймать ускользающий аромат лесного вереска.) Дыхание, всё ещё тяжёлое и прерывистое, почти обжигает мою щёку – кошмар неохотно отпускает свою жертву…