Эртомикон: Энеральд Гаргонов (СИ)

Проголосив до самой ночи и уже устраиваясь на ночлег после дневного перехода, я начал вспоминать и петь отрывки из песен, которые когда-то услышал от деда: — Алое солнце сгорает дотла, день догорает, ночь, — надеюсь, не переврал эти строки.

С помощью трофейного огнива я развёл костёр и поджарил свежепойманного зверька, и задумался, по поводу того, что в одиночку мог бы спокойно пройти примерно сто километров, сейчас же, мы с ней прошли максимум четверть этого расстояния.

Тяжело будет путешествовать с кем-то у кого куриная слепота. В сумерках я достаточно хорошо вижу дорогу, но вот девушка давно на ощупь идет. Да и ноги у неё отказывают. Совсем не подготовленная попалась.

Покушав, мы заночевали, закутавшись в шкуры. Алеша забился под мою правую руку, Тугарин в ноги. Свернувшись калачиком, девушка спала под левым боком. вздрагивая от каждого шороха, всё крепче сдавливая мне руку, к тому же, целую ночь плакала.

Мне что-то тоже не спалось. Быть может, потому что, таким как я, прививки сделаны от снов и грез тяжелых, от дурных болезней и от бешеных зверей, но не от порочных мыслей.

Разрушив пару небесных замков, помусолив воспоминания, помацав пустоту, помучив рядом спящего Алешу, придумав всевозможные сценарии обо всем, что можно было бы сделать, маленькая мыслишка помогла наступить рассвету и дойти одной очевидной истине: Я не обладаю ночным зрением, но даже так, я худо-бедно могу видеть в темноте, а другие нет.

Мы снова молчаливо позавтракали. Уж не знаю, как общаться с тем, кто побаивается меня и не понимает язык. Да и у меня самого коммуникабельность не отшлифована, шероховата. Ну и бог с ней.

После нового дневного перехода мы вышли на полянку недалеко от моего перевалочного пункта, который был больше похож на бревенчатый плот с подпорками по углам, насаженный на толстенный ствол одиноко стоящего дерева, похожего на сосну. Этакая мечта ребенка, дом на дереве, собственно, поэтому я его и построил. Не лень ведь было…

Какое-то время назад, мне очень нравилось строить убежища, где-то землянку вырою, где-то шалаш построю, но обычно просто вырубал местность вокруг высокого дерева с толстенным суком, чтоб спать на нем, и даже ни разу не свалился с такого.

Вокруг ставились ловушки, зачастую грохочущие. На ветки я цеплял пару всегда нужных вещей: лоскуты выделанной кожи, костяные ножи, кувшин вина, розжиг для костра и всякая мелочевка. Еще на такие деревья бывало подвешивал добычу, которую не мог унести, но после того, как её начали угонять, я перестал так делать. Начал просто разделывать животного на месте. Всё, что не мог унести вместе с остатками туши, оставлял так, иногда закапывал.

Пройдя сквозь невысокую траву, девушке она была бы по колено, осторожно приблизился к дереву, у ствола были подтёки свежей крови. Я скомандовал прихвостням защищать Фенрию и, взяв в руки трофейные железные ножи, осторожно полез наверх. Забравшись, ничего кроме обглоданных останков не увидел.

— Какая-то тварь оборзела, — скидывая останки с высоты, я снова заговорил вслух, — грр, бесит.

Очистив место будущего ночлега, развел костер недалеко от дерева, сытно поев, помог всем забраться наверх и, нарубив побольше дров, чтобы было что подкидывать ночью, сам залез наверх.

Каждый, замотавшись в свою шкуру, заснул. На дереве спалось неплохо, до той поры, пока чуйка меня не разбудила глубокой ночью.

Открыв глаза, я увидел, как Тугарин всматривается в непроглядную чащу, которую от света костра заслоняет ствол дерева. Закутавшись в плащ из пантер, я сел рядом с ним и свесил ножки с края платформы.

Прохладная ночь, легкий ветерок приносит свежесть, редкая звёздная бездна над головой, треск костра и играющие повсеместно тени, шелест далекой листвы и скрип бревенчатого пола, лишь мурашки пляшут на теле, заставляя иногда подрагивать.

Наслаждаясь редким моментом спокойствия, я услышал, как вдалеке какая-то птица угукает, хотел бы её найти и рассмотреть, но у меня не выходит ничего определить, кроме кромки леса на фоне неба. Вокруг маленького пятачка с костром, тьма полностью вступила в свои права, она залила чёрным цветом каждый сантиметр, да так густо, что кажется, кто-то пожирает мои глаза. Поэтому вглядываться в пустоту, как мой прихвостень, не вижу смысла.

Вслед за далёким угуканьем послышался свист. Он одобрительно, мелодично и мягко приманивал к себе. Наслаждаясь неожиданным подарком для ушей, я ощущал порывы страстного желания слезть и найти ту, что так меня манит. Поборов странные чувства, я просто лег на спину и с наслаждением закрыл глаза. Долго так лежать мне не посчастливилось, свист постепенно перешел в протяжный, тяжелый и сухой.

А потом, у границы леса что-то блеснуло. Я тут же забрался на плот и встал в полный рост, в надежде увидеть хозяина глаз.

Бесконечно всматриваться в никуда — мне надоело. Я с помощью Гуань Дао отсек ветку, поджёг её и, вместе с трутом, бросил подальше от дерева. Через пару минут огонь разгорелся. Истошно дыша и трепыхаясь, свет дополз только до первых деревьев. Я подкинул дров.