Есаул из будущего. Казачий Потоп

– Ааа… – раздосадованно махнул рукой характерник. – Моя вина, чего уж. Посчитаете нужным – отвечу. Только сейчас не об этом речь. Сбежал он вчера вечером, далеко уйти не мог, ловить срочно нужно беглеца. Поэтому и к тебе явился, думаю, сушей он убегать не стал, не сравниться в скачке старому толстому жиду, всю жизнь на заднице просидевшему, с казаками. Наверняка морем уходит.

– Думаешь, через пролив, к туркам бежит?

– Не уверен. У беглеца одна дорога, у преследователей тысяча. Уж очень напрашивается такой путь бегства… а он хитрый гад… боюсь… по-другому уходить будет. Поэтому-то и прошу тебя выделить несколько стругов, для гребли на каторгах слишком уж много народу требуется.

– Эко напасть какая!.. – Кошель открыл дверцу стола, достал оттуда две чарки, серебряные, кстати, и плеснул в них понемножку из небольшого темного стекла штофа. Они чокнулись, Аркадий произнес:

– За удачу! – и оба выпили налитое одним глотком. Закусывать сладкую, хоть и приличной крепости наливку атаман посчитал излишним.

– Струги, говоришь… это можно. Куда их направлять?

– Я хочу двинуть к Перекопу, там ведь легко перебраться и нанять другую лодку. Боюсь, сговорился с греками заранее, там его и спокойная лошадка уже ждет, и та самая вторая лодка на другом берегу перешейка… остальные стоит направить в пролив, к месту напротив Кафы, там его тоже могут поджидать, ну и, на всякий случай, к устью Кубани.

– И все?

– Если бы!.. – скривился, будто лимон надкусил, Аркадий. – На всякий случай надо и вверх по реке лодку с казаками послать. Струг необязательно, но и не каюк на двоих. Вдруг он таким путем сбежать решил?! Ну и по десятку всадников пусть осмотрят, не вышел ли вечером кто отсюда, но с ними обязательно должны быть хорошие следопыты, чтоб могли по следам копыт пол и возраст коня определить. Есть у тебя такие?

– Как не быть? Чай, в степи живем. А уж если из татарвы, то они тебе не только возраст, масть и породу по одному следу назовут.

– Ну, тогда все.

– Да и так немало. И правда, тысяча дорог. Что посланным-то говорить?

– Главными опытных, надежных казаков ставь. С любого дела снимай, это все равно важнее. Этим разъясни, что брать его живым не обязательно… даже не нужно. Увидят – пусть сразу и кончают, как опознают, но труп сюда должны привезти. Он ведь раб, прав у него никаких нет. Я в каждую группу выделю человека, который этого треклятого жида знает.

– Может, все-таки в полон опять взять?

– Нет! Вдруг со зла начнет секреты какие выкрикивать, а кто запомнит… здесь нужна его голова. Лучше – отдельно от туловища. И сообщников, которые его вывозят, лучше там же кончить. За пособничество бегству раба все равно смерть полагается. Ты имеешь право им это приказать.

– Имею. Однако ты… не жалко?

– Жалость в другом месте находится. Сейчас речь о нашем спасении от великой беды идет. Не дай Бог капсюли у врагов раньше появятся, чем наладим их делание в большом числе. Вот пока он здесь тихо сидел, делом занимался, мне его жалко было, а как в бега кинулся, так сразу лютым врагом стал.

– Добре. Так ты к Перекопу пойдешь?

– Да.

– Тогда я сам на полдень двинусь, и правда, может он к Кафе хитрым Макаром бежать. И в остальные станицы[14] назначу хватких казаков атаманствовать.

* * *

Струг Аркадия вышел в море уже после обеда, не так легко оказалось организовать погоню. Остальные три отстали минимум на час или два. И уж извелся в нетерпении и переволновался попаданец за это время… надо быть Шекспиром или Пушкиным, чтоб адекватно отразить его состояние. А сколько раз он вспоминал бессмертные строки: «Чому я не сокіл, чому не літаю…»

Время тянулось, как перегруженный обоз на усталых волах в самую сильную жару. Ме-е-едле-е-енно-о-о… так что не только черепахи, улитки легко могли перегнать такое неспешное транспортное средство. Москаль-чародей ел себя поедом и, прекрасно понимая, что распорядитель из него в данный момент никакой, доверил организацию погони командиру собственной охраны и не прогадал, Василь все сделал быстро и качественно.

Волнение не мешало Аркадию потеть, для восполнения влаги, теряемой организмом, пил, как верблюд после перехода через пустыню, и не мог напиться. Весьма отрицательно реагировала на жару и голова, не спасал мозги от перегрева и соломенный брыль.