Есенин

«Ну давай, соловей рязанский, пой. Пой песню, поэт!» — мысленно приказал он себе, когда кончилась папироса и чай был выпит. Он снял пиджак и бросил его на спинку кресла, туда же полетел и галстук. Засучив рукава, сел за стол и, положив перед собой чистый лист бумаги, взял карандаш.

— Пой песню, поэт!.. А что, так и начнем, — усмехнулся он озорно.

Пой песню, поэт, —

легла на белый лист первая строчка. Оторвавшись от бумаги, он повторил: «Пой песню, поэт», — подумал и опять стал выводить карандашом:

Пой песню, поэт,Пой.

Глянул в окно, и у него родилась еще строчка:

Ситец неба такойГолубой.

Есенин встал и подошел к окну, постоял, поглядел на синеющее вдали море.

— Море… море… море тоже рокочет… их было двадцать шесть… — Он вернулся к столу и записал: «Море тоже рокочет…»

Море тоже рокочетПеснь.Их было26.26 их было…

— Точка! — Он поставил точку. — Ну-ка, что у нас вышло? — Он взял листок в вытянутую руку и продекламировал:

Пой песню, поэт,Пой.Ситец неба такойГолубой.Море тоже рокочетПеснь.Их было 26.26 их было,26.

Есенин вылез из-за стола, медленно прошелся по кабинету, остановился у портрета Кирова.

— Двадцать шесть… да, по-маяковски получается, а, Сергей Мироныч? А что? Ему можно нести что попало, а я должен каждое слово с кровью выхаркивать? Заказ так заказ! И нечего на меня пялиться! — громко сказал он портрету и решительно вернулся к столу. — Могилы… могилы в песках?.. Тут ведь кругом пески! Так-так!

Их могилы пескамНе занесть.Не забудет никтоИх расстрелНа 207-й

Версте.

— Складно! — похвалил он себя. — Но точно ли на двести седьмой? Впрочем, кто считал?.. — Он пробежал глазами написанное. — Пусть будет так! Дальше что? Что дальше?.. Может, их самих оживить? А?.. Как у Гоголя моего родного! Как у Гоголя! — Есенин даже подскочил от восторга. — Гоголь Николай Васильевич, «Страшная месть». Кладбище великих грешников. Гениально! Николай Васильевич, родной ты мой, спасибо за подсказку! — Есенин не удержался и прочел наизусть отрывок из произведения любимого писателя, благо у него была феноменальная память, которая сохраняла не только свои стихи и поэмы, но и многое им ранее читанное. Он обернулся к висящему портрету и строгим голосом начал:

— «Крест на могиле зашатался, и тихо поднялся из нее высохший мертвец… Борода до пояса; на пальцах когти длинные, еще длиннее самих пальцев. Тихо поднял он руки вверх… Зашатался другой крест, и опять вышел мертвец, еще страшнее, еще выше прежнего… Пошатнулся третий крест, поднялся третий мертвец… Страшно протянул он руки вверх, как будто хотел достать месяца…» А? Шени дэда, страшно? — подмигнул он Кирову. — То-то! Вот так и надо писать! — Есенин отошел к столу, закурил и, усевшись поудобнее, стал торопливо писать, зачеркивать и снова писать, глубоко вдыхая папиросный дым.

Со стороны могло показаться: чертовщина какая-то — в сизом табачном дыму Есенин, как сумасшедший, бормочет, стучит кулаком по столу, скалит зубы в яростной улыбке, качает головой, притоптывает ногами.

— Потекли стихи… потекли, Николай Васильевич!

Там за морем гуляетТуман.Видишь, встал из пескаШаумян.Над пустыней костлявыйСтук.Вон еще 50РукВылезают, стираяПлеснь.26 их было.

26.Кто с прострелом в груди.Кто в боку,Говорят:«Нам пора в Баку —Мы посмотрим,Пока есть туман,Как живет Азербайджан».

— Браво, Серега! — Заметив, что накурено, как в преисподней, он встал из-за стола, распахнул окно и газетой стал выгонять дым. Потом налил чаю и, задумавшись, стал ходить по кабинету. Остановившись у окна, он заметил, что уже стемнело. На ночном небе луна, струила по волнам лунную дорожку. Наползал туман.

Ночь, как дыню,Катит луну.Море в берегСтруит волну.Вот в такую же ночьИ туманРасстрелял ихОтряд англичан.

Есенин отвернулся от окна, оставив на подоконнике стакан с недопитым чаем, взъерошил волосы и, обхватив себя руками, прочел, глядя на Кирова:

Коммунизм —Знамя всех свобод.Ураганом вскипелНарод.На империю всталиВ рядИ крестьянинИ пролетариат.Там, в России,Дворянский бичБыл наш строгий отецИльич.А на ВостокеЗдесьИх было 26.

«Это можно повторять как припев, — подумал он. — Дальше… дальше!..» — гнал он себя.