Есенин, его жёны и одалиски

Клён ты мой опавший, клён заледенелый,Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?Или что увидел? Или что услышал?Словно за деревню погулять ты вышелИ, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,Утонул в сугробе, приморозил ногу.

Софья Андреевна ежедневно ходила к мужу и часами просиживала у него. Сёстры и Наседкин бывали реже, но вообще посетителей хватало.

Писатель М.Д. Ройзман вспоминал:

– Я приехал в клинику в тот час, когда приём посетителей закончился, и ассистент Ганнушкина доктор А.Я. Аронсон объяснил, что у Есенина уже было несколько посетителей, он волновался, устал и больше никого к нему пускать нельзя. Аронсон посоветовал приехать в клинику через три дня, чуть раньше приёма посетителей, чтобы первым пройти к Есенину.

На пятый день нахождения Сергея Александровича в клинике в историю его болезни внесли заключение. В нём отмечалось наличие у больного признаков галлюцинации и белой горячки. В остальном здоровье признавалось удовлетворительным. Но окружающие поэта обратили внимание на его возбуждённое состояние. Олег Леонидов был поражён его необычной весёлостью и навязчивыми разговорами о смерти.

30 ноября Есенин написал стихотворение, в котором обращался к нелюбимой женщине:

Какая ночь! Я не могу.Не спится мне. Такая лунность.Ещё как будто берегуВ душе утраченную юность.Подруга охладевших лет,Не называй игру любовью…

Конечно, в подруге охладевших лет поэта Софья Андреевна увидела себя, и ей было неприятно, что Есенин не верит в искренность её чувств, называя их игрой:

Ведь знаю я и знаешь ты,Что отлюбили мы давно,

Ты не меня, а я – другую,И нам обоим всё равноИграть в любовь недорогую[132].

Отношения между супругами обострялись с каждым днём, с каждым его новым стихотворением:

Не тебя я люблю, дорогая,Ты – лишь отзвук, лишь только тень.Мне в лице твоём снится другая,У которой глаза – голубень.Пусть она и не выглядит кроткой

И, пожалуй, на вид холодна,Но она величавой походкойВсколыхнула мне душу до дна.«Не гляди на меня с упрёком», 1 декабря 1925

Величавой походкой отличалась Августа Миклашевская, которой Есенин в своё время посвятил целый цикл стихотворений. Софья Андреевна сразу поняла, что муж неслучайно вспомнил её. Действительно, перед тем как лечь в больницу, Есенин встречался с актрисой и просил навестить его. Миклашевская не пришла ни разу.

1 декабря Толстая отметила в календаре: «У Сергея. Трудный день». В этот день Сергей Александрович вывалил на несчастную женщину кучу грязных обвинений: вышла за него из эгоистических побуждений, стремилась подмять его, подчинить своей воле и по злому умыслу «упекла» его в психиатрическую клинику.

На следующий день роковая запись Софьи Андреевны: «Первый разговор о расхождении». То есть о разводе.

4 декабря Есенин написал стихотворение «Ты меня не любишь, не жалеешь…», в котором опять обыгрывалась тема угаснувшей любви:

Пусть твои полузакрыты очиИ ты думаешь о ком-нибудь другом,

Я ведь сам люблю тебя не очень,Утопая в дальнем дорогом.Этот пыл не называй судьбою,Легкодумна вспыльчивая связь, –Как случайно встретился с тобою,Улыбнусь, спокойно разойдясь.

На следующий день Есенин вдруг стал убеждать жену, что его последние стихотворения не имеют к ней никакого отношения, что это – задуманный им поэтический цикл «Стихи о которой». У Софьи Андреевны появилась искорка надежды на примирение, но конец встречи опять прошёл на повышенных тонах. Дома Толстая записала: «У Сергея. Мир и опять». Последнее слово означает возобновление разговора о разводе.

6 декабря Толстая в клинику не пошла, а передала супругу с Катей и Наседкиным следующую записку: «Сергей, ты можешь быть совсем спокоен. Моя надежда исчезла. Я не приду к тебе. Мне без тебя очень плохо, но тебе без меня лучше».

В этот же день Есенин послал записку редактору Госиздата И.В. Евдокимову, чтобы он никому не выдавал его деньги. А в Ленинград отправил телеграмму Вольфу Эрлиху: «Немедленно найди две-три комнаты, 20 числах в Ленинграде».

Лечение кончилось. Да и какое это лечение – сплошная десятидневная нервотрёпка.