Эсфирь, а по-персидски - 'звезда'

Мардохей вспомнил про это, и в нем вскипела от возмущения вся кровь, так что пришлось даже ухватиться рукой за ствол дерева, чтобы удержаться прямо на ногах. Слишком было сейчас похоже, что на ступеньки из черного камня Аман Вугеянин исторгал не обыкновенную блевотину, а свою нечистую, поганую душу вместе с чьей-то выпитой кровью, и ничего отвратительнее такого зрелища Мардохей в жизни своей не видел.

Мардохей вдруг даже вспомнил, что среди его далеких предков числится Кис из колена Вениаминова, отец первого израильского царя и от этих мыслей горделиво выпрямился, расправил плечи, хотя чаще он, наоборот, слегка сутулился, чтобы не казаться слишком приметным.

А когда слуги поволокли мимо него Амана Вугеянина, перепачканного в собственных нечистотах, и пришло время упасть перед ним ниц лицом, как перед второым царем, Мардохей не стал опуститься на колени и продолжал стоять также прямо, держась рукой за дерево. Кровь прихлынула к его щекам и, наверное, в тот момент Мардохей как никогда сделался и впрямь похожим на румяного и гордого красавца Саула, первого израильского царя. Он нарочно отвернулся и начал глядеть в сторону, где в ветвях пела какая-то неприметная человеческому взору птаха, слушать пение которой было куда приятнее, чем пьяную ругань и бормотание царского везиря, а также пыхтение его слуг.

По счастью, Аман был в таком состоянии, что ничего не заметил, а прислужники, может быть, и увидели отвернувшегося стражника, но сейчас им было явно не до поклонов и почестей.

Когда слуги приволокли Амана в его роскошный дом, по множеству комнат, колонн, настенных росписей и каменных изваяний, мало чем отличающийся от царского дворца, и царский везирь уже почти что пришел в себя, обрел дар речи и призвал старшую жену свою, Зерешь. После вина он привык рассказывать ей и друзьям дома дневные новости, хвалиться своим умом и находчивостью, без которых он никогда бы не сделался любимым советником царя, а также самым большим в Сузах гаремом, многочисленными сыновьями, здоровьем и богатствами.

"Да-да, все так и есть, правильно ты говоришь", - соглашалась с ним Зерешь, которая давно научилась почти что его не слушать, и время от времени говорить лишь одни и те же слова, приятные для слуха Амана. Прошло время, когда Аман слушал её советы, а теперь все равно никому не давал и рта раскрыть, а уши у него теперь были, словно запечатанные пчелиным воском.

Зерешь видела, что в черных волосах её мужа давно уже появились пряди седых волос, а его редкие зубы, похожие на кривые ножи, уже не так быстро разгрызали куски мяса. Да и столько жен в гареме Аман держал больше для хвастовства, потому что его громкий храп не прерывался от первой стражи до самого утра.

"Все молодые девки в Сузах только и мечтают попасть в мой гарем," тем не менее по-прежнему каждый вечер рассказывал Аман своим домашним, и Зерешь ему с готовностью поддакивала: "Все так и есть, правильно ты говоришь, правильно".

В детские и юношеские годы Зерешь мечтала стать пророчицей или жрицей в храме, но потом отец отдал её в жены к Аману Вугеянину, и за многие годы она привыкла ко всем привычкам, а в последнее время даже почти что не замечала мужа возле себя, и жила обособленной жизнью. С детских лет Зерешь с особым почтением, если не сказать - со священным трепетом относилась к бактрийским гадателям и прорицателям, которые умели читать таинственные письмена на воде, находить ответы в полетах птиц по небу, разгадывать тайны магических кристаллов и священных чисел, и теперь она в полной мере смогла посвятить себя любимым занятиям.

Как только дом Амана, который теперь был в Сузах вторым по роскоши после царского дворца, сделался вместительным, Зерешь сразу же снарядила в Бактирию, к своему родному брату, караван с дорогими дарами, чтобы тот прислал ей лучших гадателей, которых только можно найти в округе. Брат Зерешь, унаследовавший богатство отца, оказался человеком прижимистым несмотря на присланную корицу и серебро, в обратный путь он посадал на верблюдов только трех магов из своего дома, и причем таких, кого все равно считал самыми бесполезными. И даже придумал условие, что через двадцать лет все они должны обратно вернуться в родные земли, потому что на чужбине, якобы, их волшебный дар постепенно сходит на нет.

Но Зерешь все равно была без ума от радости. Она окружила гадателей такой заботой и почетом, что они мечтали бы навеки остаться под крышей аманова дома, если бы это было возможно и поняли, что все же, несмотря ни на что, родились под счастливой звездой.

Каждый день Зерешь советовалась с ними по всем важным и вовсе мелким домашним делам, и они отвечали на её вопросы при помощи особых, магических костей, на гранях которых были начертаны цифры и знаки, означающие так много, что разобраться в них могли только мудрейшие.

Но Зерешь была женщиной хитрой, и зачастую спрашивала ответы у трех магов по-отдельности, а потом складывала их суждения в одно, которые потом и выдавала за свое собственное, за что и слыла мудрой женщиной среди многих знатных людей в Сузах.