Эсфирь, а по-персидски - 'звезда'

Никогда бы прежде Эсфирь не поверила, что сможет когда-нибудь по-настоящему полюбить персидского царя, царя царей. Но это на самом деле было так - впервые в жизни она любила мужчину, царя всех мужчин в мире, и теперь ей смешно было вспоминать о своем детском очаровании Мардохеем, который на самом деле был для неё хорошим воспитателем и добрым братом. Она и теперь продолжала любить его - как брата, а может быть - немного как отца, которого совснм не помнила.

Но только с Артаксерксом, царь персидским, своим мужем, она поняла, какое это великое счастье - быть любимой и желанной женщиной. Царь баловал её, дарил наряды и украшения и редкая ночь проходила, чтобы он не призывал Эсфирь к себе на ложе. Но не только это - Артоксерк нередко раскрывал перед ней свою душу, повторяя, что считает Эсфирь своей божественной половиной и не желает для себя никакой другой супруги или даже наложницы. Но иногда Артаксеркс внезапно делался строг, даже грозен - и в эти минуты Эсфирь любила его, кажется, ещё сильнее, потому что сразу же вспоминала, что её муж - царь, властелин половины мира, и ему нужно быть властным и непоколебимым.

- Но...но я при всем желании не смогу прочесть это сочинение, потому что, как объяснила мне Фрина, оно написано для театра, - сказала Эсфирь. Сразу несколько людей одновременно должны выходить на подмостки и попеременно изображать то твоего отца, то гонца, то мать Ксеркса - Атоссу, и при этом каждый говорит своим голосом. Я не сумею так пересказать, у меня только один голос.

- Значит, там даже есть про бабку мою, Атоссу? Смотри-ка, всех собрали. Тем более мне нужно это услышать. А про меня там островитяне ничего не насочиняли, а, признавайся, Эсфирь? Или ты отказываешься читать, потому что скрываешь от меня что-то? Ты же знаешь - я желаю, чтобы ты во всем была откровенна со мной.

- Нет, мой господин, не скрываю, - покачала головой Эсфирь. - Они описывают события, когда правителем был Ксеркс и про тебя там не сказано ни слова. Но там есть...тень, да, тень умершего уже человека, одно привидение.

- Вот как? И кто же это?

- Тень Дария, прежнего персидского царя. В виде загробного выходца он дает своему сыну, Ксерксу, советы о том, как следует вести войну и многие другие наставления.

- Тогда я тем более должен это услышать! - воскликнул Артаксеркс. Пусть Дарий Великий и мне подскажет свои секреты. Сейчас же прикажи, моя царица, чтобы служанка принесла ваш перевод и сразу же после вина ты будешь читать мне, а я - тебя слушать. К тому же я желаю лишний раз насладиться твоим приятным голосом и редким для женщины разумом. Хотел бы я взглянуть на воспитателя, который привил тебе такую любознательность - наверняка, это кто-нибудь из небесных божеств!

Артаксеркс знал про Эсфирь лишь то, что она - сирота из какого-то знатного персидского рода, которую воспитывали простые люди, но потом благородное происхождение проявилось в ней настолько, что девушка была приведена во дворец. Эта история больше всего остального доказывала Артаксерксу, что перед ним - та, кто достойна быть царицей, девица, посланная ему судьбой.

Когда-то последний мидийский царь Астиаг решил погубить своего только что родившегося внука, названного Киром, потому что придворный жрец предсказал, что тот свергнет его с трона и станет вместо него царем. Астиаг велел передать младенца через своих верных слуг пастуху, чтобы пастух оставил его в горах на растерзание диким зверям, но тот отнес Кира в свою хижину, где его жена только что родила мертвого ребенка. Пастух нарядил мертового ребенка в царские одежды и оставил под деревом, а Кира вырастил вместо сына, но смог удержать в хижине только до тех пор, пока в мальчике не проявилась царская порода, благородная кровь.

И тогда вышло все имено так, как было предсказано жрецом - Кир стал персидским царем, подчинившим мидийцев вместе с Астиагом и сумевшим взять в плен даже лидийского царя Креза со всеми его несметными богатствами, на которые можно было купить сколько угодно сильных воинов, и оружия, и коней. Но Кир победил даже Креза, потому что на то была воля богов - оставить в живых беспомощного младенца, чтобы потом возвысить его до поднебесных высот.

Примерно также обстояло дело и с Эсфирь. Всякий раз, любуясь лицом своей избранницы, Артаксеркс невольно удивлялся какому-то особому, вдумчивому и светлому его выражению, которого он не встречал прежде ни у одной из женщин, даже, казалось бы, более привлекательных на первый, беглый взгляд. Легендарная красота Астинь была совсем другой - не такой теплой и потаенной. Глядя же на Эсфирь, так и казалось, что - весьма приятная лицом и станом - она все же скрывает от всех главную свою красоту, которую способны разглядеть только избранные, да и то не слишком быстро.

В Эсфирь была тайна, и оттого вся она была - таинственая красота. Наверное, потому так велика была жажда молодого царя её постичь и впервые после указа об Астинь наконец-то Артаксеркс чувствовал себя спокойным и почти что счастливым.