Эсфирь, а по-персидски - 'звезда'

- О чем же ещё говорил Ездра? - допытывалась Мара, которая давно вернулась со своими мальчиками из дома Уззииля и поджидала мужа дома.

- О наказаниях за грехи.

- За чьи грехи?

- За наши. Нет, за мои.

- Не пойму, чем ты так расстроен? На тебе лица нет. Или встретил кого по дороге?

- Я шел по дороге и думал про Гивы. Тогда за грехи могло быть уничтожено все колено Вениамина, свои же собраться порешили между собой его уничтожить.

- Но ведь там был страшный грех!

- Для Господа нет разницы: он видит даже глубоко запрятанные дурные помыслы и за все наказывает одинаково.

- Не понимаю, о чем ты, Мардохей?

- Я тоже пока не понимаю. Но, получается, на всех нас - печать того будодейства, печать из Гивы.

- Но о чем ты? О ком?

- Обо всех, кто называет себя...

4.

...сынами Вениаминовыми.

Знал ли тот древний левит, священник, служивший в храме на склоне горы Ефремовой, что ему следует стороной обходить Гивы - город своих единоверцев, из колена Вениаминова? А ведь левит этот был человеком осторожным и неспешным, он даже не сразу отправился на поиски своей молодой, вспыльчивой жены, которая убежала от него в отцовский дом в Вифлееме, и лишь спустя четыре месяца решил вернуть её себе.

Оказывается, слуга не напрасно твердил ему на обратном пути: не будем ждать темноты, заночуем в первом встречном городе, тоже самое говорила и женщина, даже осел упирался и не хотел идти дальше. Но левит сказал: нет, я буду ночевать только в Гиве или Раме, среди своих собратьев, а не среди иноплеменников, и дошел до Гивы, когда уже солнце закатилось, но почему-то никто не позвал его там в свой дом для ночлега.

На левита и на его женщину с любопытством смотрели глаза из многих окон и дверей, а некоторые жители даже проходили мимо и заглядывали ему в лицо, щелкая языком, но они никому здесь не были нужны, и, похоже, всем предстояло ночевать, под открытом небом, хотя было уже холодно. Наконец, один старик, который шел с полевых работ домой, остановился возле странников, расспросил, куда и зачем они идут, после чего ввел в своей дом, и людей, и ослов накормил ужином и уложил на ночлег.

"Много в Гиве развелось всякого беззакония и безумия, - ответил старик уклончиво на вопрос о странных жителях своего города. - Но тому, кто служит в доме Господа, нечего бояться в моем доме, не должны обидеть сыны Вениаминовы левита, до этого дело никогда ещё не доходило."

Но среди ночи и левит, и его жена, и слуга проснулись от сильного шума за воротами и ярких огней, и вскоре узнали, что жители Гивы окружили дом старика и потребовали немедленно выдать им гостя, которого тот вечером поселил у себя дома.

"Но что я сделал им плохого? Зачем они пришли за мной?" - изумился левит.

Старик молчал, но по крикам за окнами левит вскоре и сам догадался, что развратные эти люди требовали познать его, потому что им понравился цветущий вид левита, и особенно его молодое тело.

Сто сорок семь телесных изъянов делали священника непригодным для служения, и у левита не было ни одного из этих изъянов и болезней, которыми страдали многими из сынов Вениаминовых, и потому они возжелали себе для потехи "чистого, белого голубка".

Сильно испугался старик, узнав, какое готовится на него бесчестие, к тому же многие из развратникиов были пьяны, грязно ругались, размахивали факелами и грозились поджечь дом вместе со всеми остальными людьми.

Тогда хозяин вышел на порог и сказал: "Братья, не делайте великого зла, на вас напало опасное безумие, раз вы желаете причинить бесчестие моему гостю, служителю Господа".

А когда они ещё больше стали угрожать поджогом и расправой, старик предложил с тяжким вздохом: "У меня есть дочь, девица. Я выведу вам её, и можете делать с ней, что хотите - не только не трогайте левита, не гневите нашего Господа. Он простит меня за дочь, а за своего служителя - не простит."

Но кто-то закричал: "Не нужна нам твоя дочь! Она у тебя хромая, ты нарочно хочешь нам её подсунуть, потому что никто не желает брат её к себе в жены, нам нужен левит или хотя бы его женщина."

Тогда левит, который слышал все это из-за двери, взял свою жену и вывел её на порог, тут же услышав крики: "Она моя!", "Нет, моя!", "Дайте её скорее мне!". А потом закрыл руками свои уши, чтобы больше не слышать и ушел в дом молиться.

Когда же, наконец, рассвело и левит вышел на порог, то увидел свою жену распростертой на ступеньках. "Вставай, пойдем", - сказал он, но женщина ничего не ответила, потому что испустила свой дух и теперь лежала мертвой.