Еще один шанс

— Так… Барин ты наш! — крестьяне рьяно замахали снятыми шапками. — Пропадаем мы без тебя, сиротинушки! Оскудели. Горек хлебушек нонча. Суховей пришёл в минувшее лето с далёких южных степей. Нивы горят без влаги, с червеня дождика нет. Худо живётся, без тебя — маятно. Куды ни кинь — всюду клин…

Глава 14

День медленно перевалил за полдень. Яркие краски разноцветного сияния радужно переливались над далекими верхушками высоких деревьев, уходящих под самые облака. Солнечные зайчики, пробивавшиеся сквозь густые лапы сосен и елей, медленно бегали по предметам. Медно-красные стволы стояли один стройней другого. За поляной раскинулся смешанный лес: Клёны хмелем обвитые, буйно раскинулась бузина, ярко алели волчьи ягоды, разрослись плоды колючего шиповника, лопушатник выше колен. В воздухе пахло листвой.

По лесной дороге двигались две повозки в направлении известном одному только вознице. Кони шли шагом, мягко ступая копытами по примятой траве. Мирно поскрипывали колеса. Нагулявшиеся, они медленно тянули телеги. Еле слышно с одной из них доносились мужские голоса. Не большие ямки и выступы по пути движения постепенно укачивали и склоняли в сон.

Путники проезжали безлюдное селение. Крестьянские избы стояли вдоль дороги убогие, придавленные, скривившиеся и пустые. Дворы, заросшие крапивой и сорной травой, были разгорожены. Сараи раскрыты настежь. Трухлявый, ветхий забор с выжеванными временем тесинами качался на ветру. Здесь и там, из-за поваленного ограждения выглядывала на улицу бледная крапива. Показалась старая, засохшая кривая яблоня. В стороне над дорогой тихонько поскрипывала, раскачиваемая ветром длинная дуга от рассохшегося колодца.

— Куда поехал? Зачем? — у путешественника было хмурое настроение. Ноздри щекотал терпкий запах лошадиного пота, сухой пыли и цветущей полыни. — И что мне — истинному горожанину в пятом поколении делать в этой забытой во времени и пространстве, глухой деревне? Ведь только обустроился! Начал заводить полезные знакомства. Девчонку присмотрел симпатичную, — глубокий вздох и долгое позевывание. — Почти придумал, чем заняться в этом мире. А тут раз… и наследство с голодными крестьянами — как снег на голову свалилось! А оно мне надо? — Снова недовольный выдох.

— Неурожай, видите ли, у них! — Переворот с одного бока на другой. — Суховей прошел по земле — кормилице. Детушки погибают… Лебеду всем селом кушать начали… (Ну, и далее плачь всего села, с призывами о помощи на трех грамотах формата А4). — И как, теперь поступать? — Рязанцев прикусив губу, не мог успокоиться. — Что делать с таким злосчастным наследством?

— Барин-то наш… Какой-то мелковатый? — еле слышный разговор доносился с первой повозки. — Вон, у Анисимовых — здоров как боров! Быка — кулаком валит… А Брагин, что за Сухим Лесом? На него смотреть страшно — не то, что на кулачках сойтись!

— Верно подметил, — возница поддержал собеседника. — У Брагиных — тот ещё хряк. Кому хочешь могёт трезвону задать! Чем они его кормят? Медвежатиной — что ля?

— А наш? — парировал извозчик, защищая Воронцова. — Сердечко у меня замирает от жалости! Он, похоже — вообще драться не умеет! Хлипкий какой-то! Сопелькой перешибить можно.

— Ершина борода! — первый выругался. Недовольно сплюнул сквозь зубы. — Тут бабка надвое сказывала… — Он не хотел уступать оппоненту в споре. — Зато, зато у нашего… Глаза хитрые! Как он на всех смотрит! Прищурившись, в половину глаза. У нас в округе — так никто не глядит ни на кого! Умный наверно? Говорят, умные — все так глядят!

— И что с ума этого? — не уступал водиле собеседник. — Тьфу, и растереть. Ан, нет — ещё можно книги церковные переписывать? Али звезды на небе считать?

— Зря, ты так! Наш, мудреными словами говорит и улыбается много. И девки на него дюже смотрят… — возничий уселся в повозке поудобнее. После чего он легонько стеганул лошадь. — Но! Не спать! Кляча, старая… Чтоб, тебя перекосило на три стороны! Все, вы — кабылицы, одной породы! Ишь, уши разявила, елудень блохастая…

— От этого хрен редьки не слаще, — оппонент не хотел сдаваться. — Толку от этих смотрин! Достатка не прибавиться ни в карманах, ни в хозяйстве! А от баб — одно разорение. Дай им волю — со свету сживут!

— …Пожалуй, ты прав! — возница согласился с «железными» доводами собеседника. — Слабоват, барин… Да и щуплый какой-то. Тяжело ему будет с нами. Зачахнуть может. Он снова дернул поводья, подбадривая конягу. — Но-о, едить твою, окаянная! На пень с тобой угодишь.

— Это… — я-то щуплый? — недовольно пронеслось в голове у странника. — Я, слабоват? — Он возмущенно заморгал ресницами. Щелчком стряхнул с рукава божью коровку. — Да я — тут через месяц! Нет… Через неделю! Всю вашу местность на уши поставлю! Вы — ещё не знаете Леху Рязанцева!

Скиталец возмущенно прогнал наглую стрекозу, собиравшуюся разместиться на его лице. Покряхтел, прочищая горло. Повернулся на другой бок.

— Вот! Организую какое-нибудь опытное, колхозно-фермерское хозяйство. И буду всю округу снабжать уникальной картошкой или кукурузой. А по праздникам участвовать, в этих?.. Как их?