Еще один шпион

— Во-во. И Марченко жалился… Вирус, точно. Только как он к нам сюда добрался?

Полканиха посмотрела на него внимательным рентгеновским взглядом.

— Про ваш-то с Марченком «вирус» я все знаю, ага. В магазине в Чапурине «вирус» ваш продается, 150 рублей за бутылку. День жрете, день страдаете. Ужинать будешь-то?

— Никшни! — рявкнул вдруг полковник Савичев. — Худо мне, слышала, дура?

Он переоделся, налил себе полкружки горячего чаю, спустился в погреб, взял с ледника початую бутылку брусничной и долил оттуда до краев. Сел перед телевизором лечиться.

Показывали ментовский сериал. Жена вопила из кухни, чего-то там неймется ей. Потом убежала, хлопнув дверью. Савичев, сжав зубы, пыхтел над кружкой и ждал, когда главного гадюку-азера возьмут с поличным. Потом началась долгая реклама, он встал и глянул в окно. Жена стояла во дворе, а с нею оба сына Марченковы, и жена Марченко тоже, и все они смотрели, задрав головы, на небо. И что-то в этой картине не понравилось полковнику Савичеву, какая-то мелкая, но важная деталь… Тьфу, а тут еще Ералаш разбрехался, цепью стал греметь, как бешеный.

Вышел полковник Савичев во двор, заорал:

— А ну цыть! Прибью!!

Это он Ералашу. Хотел что-то крикнуть и остальным, да осекся. Вся восточная часть неба, вся груда облаков, что там скопилась, — все горело и светилось адским потусторонним светом. Будто за этими облаками, в высоченной высоте, что-то громадное и циклопическое приближается к земле, чтобы спалить все к чертовой матери. И тут до Савичева дошло, какая именно деталь его так насторожила с самого начала: солнце-то село уже, вечер, темно — но тени отовсюду тянулись, тлеющие такие, красноватые тени. От дома — тень, от сарая, от забора, от детей Марченковых… Почему-то меньше всего Савичева удивило, что от жены его Полканихи, полжизни его съевшей и полкрови выпившей, — от нее тоже падала мерцающая, дергающаяся, противоестественная тень. Даже какое-то узнавание наступило, будто все это видел уже Савичев то ли во сне, то ли по пьяни, только позабыл, а теперь вот вспомнил и даже не удивился, потому что давно подозревал, что жена его на самом деле сверхъестественная и опасная тварь.

— Что это, Гриша? — спросила Полканиха не своим — тихим, жалобным голосом. — Немцы опять? Американцы?

Савичев покосился на ее упыриное в красном свете лицо и выдохнул:

— В хату все. В погреб.

И тут ударило, загрохотало, засвистело, неслышным ветром обожгло щеки. Из облаков вырвался пылающий шар — огромный, в несколько лун. Белый, оранжевый, желтый, в струпьях огня, в дыму, в пробегающих синих сполохах. Медленно, торжественно поплыл он по небу, зачеркивая его косой ровной линией и освещая тайгу дрожащим светом. Тени налились, потяжелели, пошли по кругу.

Раздался второй взрыв, от которого полковник присел на корточки. Шар вспыхнул ярко и погас, не долетев до верхушек деревьев.

Стало тихо. Секунда. Две. На месте вспышки в небе осталось темное, чернее ночи, пятно.

А потом грохнуло так, что все нутро полковника Савичева едва не вылетело наружу. Он сам не помнил, как упал. Когда поднялся, увидел далеко в тайге закручивающийся огненный смерч. На конце его надулся яркий пузырь, лопнул — ну чисто ядерный взрыв. И с нарастающим гулом и треском ломилось что-то через тайгу.

Савичев поймал за ворот куртки пробегавшего мальчишку Марченко, толкнул его в сторону крыльца. Схватил чью-то руку, поволок к дому. Земля плясала и тонула у него под ногами.

— Все в дом!

В лицо ударила горячая волна, сшибла с ног, прибила полковника к забору. Гудящей тучей пронеслись в небе искры, по шиферной крыше застучала звонкая дробь, окна выплюнули стеклянную пыль. Вспыхнуло что-то в сарае — почему-то внутри, не снаружи. А в доме надрывался телефон.

«Сгорим!» — подумал полковник Савичев и бросился к колодцу. Выдергивая из бетонной трубы полное ведро, расплескивая от волнения воду, он на мгновение обернулся в сторону колонии, отгороженной от ЖТП — жилой территории персонала — дополнительным высоким забором. Над колонией с гулом летел огненный рой, стреляя вниз сверкающими нитями. Там вспыхивало что-то… и, как показалось полковнику, сухо и беспорядочно потрескивали «калаши». Вот тут ему стало по-настоящему страшно. Ядерная война, нашествие пришельцев, таежный пожар — все это ерунда по сравнению с тем, что начнется, когда по охраняемой территории пойдут гулять на пару огонь и паника, когда рухнет заградительный периметр, когда заключенные на вечные срока вырвутся наружу, на свободу… Вот это будет настоящий конец света.

Савичев бросил ведро. Забыв про сарай, про жену и соседей, он побежал в дом, к надрывающемуся телефонному аппарату.

* * *

Из сообщений СМИ: