Эшелоны идут под откос

— Я тоже не специалист. С этим никто не будет считаться. Меня ждут, однако, всего лишь неприятности, а вас, судя по всему, расстрел.

— За что же, господин обер-лейтенант? Я же старался. Вы хоть кого спросите обо мне, вам каждый скажет…

— Не знаю, не знаю, Ракитин… — задумчиво произносит Вольф. — Вот если только попробовать выгородить вас. Сказать, что при мне тут работали саперы.

— Ради бога, спасите вы меня, господин обер-лейтенант! — прикидывается до смерти перепуганным Ракитин, но ему уже ясно, что немецкий обер всего лишь свою собственную шкуру пытается спасти. Ему ведь несдобровать, если немецкое командование узнает, что он передоверил наблюдение за разминированием русскому полицаю.

— Я тут наводил справки, — продолжает Вольф. — Вас действительно все хвалят. Не сомневаюсь и я, что вы честно служите Германии, и потому постараюсь вас выручить. Нужно только, чтобы мы говорили комиссии по расследованию причины взрыва одно и то же.

— Это я понимаю, господин обер-лейтенант! В этом можете не сомневаться…

— И я думаю, что естественнее всего считать виновниками взрыва партизан.

— Оно так и есть на самом деле! Их это рук дело! Только поставили они эту мину, скорее всего, загодя… До того еще, как немецкие войска заняли Мальцево.

— Да, может быть. Но нам нужно утверждать, что мы тут все перекопали. Каждую паркетину пола. И стены все простукивали.

— Точно, господин обер-лейтенант! Я им даже свои руки покажу: вот, мол, какие мозоли натер, перекапывая грунт под паркетом. На самом-то деле они у меня от пилки дров — к зиме готовимся…

— Ну а каким же образом могли проникнуть в церковь партизаны после того, как мы ее разминировали? Надо же как-то убедить в этом комиссию.

— Они могли сломать замок на ее дверях…

— Но в таком случае нам следовало доложить об этом военному коменданту станции или командиру танковой части, прибывшей в Мальцево на расквартирование. А вы разве сделали это?

— Нет, господин обер-лейтенант, не сделал. Но ведь командир этой части погиб при взрыве, и о том, что я ему не докладывал…

— Ну, я вижу, вы действительно толковый парень, Ракитин! И если все обойдется благополучно, я обещаю помочь вам стать начальником местной полиции.

— Премного вам благодарен, господин обер-лейтенант!

22

Дмитрию Шедрову никогда еще осенний дождь не казался таким противным. Брезентовый плащ его хотя и не промок еще насквозь, но набух и задубел так, что звенит от дождевых капель, как железная крыша.

Насыпь железной дороги всего в каких-нибудь пятидесяти метрах, но различить даже смутные очертания ее нет никакой возможности. Сейчас бы в лагерь, и теплую землянку, но об этом лучше не думать. Пока не пройдут через его мину два поезда, Дмитрий не уйдет отсюда, сколько бы ему ни пришлось тут пролежать. А вот старший сержант Кручина мог бы оставить его здесь и одного, но ему совершенно бесполезно говорить об этом. Разозлится только.

Да, эту мину можно уже назвать его, Дмитрия Щедрова, миной. Кручина даже предложил окрестить ее его инициалами — «ДЩ» или сокращенным именем и фамилией — «Дмище». Неизвестно, однако, как еще она покажет себя на деле…

Дмитрий долго ломал над нею голову. Первоначальный замысел свой — сделать мину «двухтактной», — он сам же и отверг. Зачем ей сначала взводиться на боевой взвод, а затем срабатывать? Не всегда же гитлеровцы ставят перед паровозами контрольные платформы. Нужно сделать как-то так, чтобы мина взрывалась лишь под паровозом, как взрываются противотанковые мины в основном под танками. Во всяком случае, при давлении на них не менее двухсот килограммов.

Для этого ему нужна была пружина, которая сжималась бы лишь под тяжестью рельса, прогнутого весом паровоза. Приблизительно такую пружину они с Кручиной установили в корпусе мины, и сейчас выяснится, правильны ли их расчеты. Только что через мину прошла автодрезина в сторону Мальцева, но она, конечно, не прогнула рельса настолько, чтобы сработал взрыватель. Надо ждать поезда с локомотивом.

Но и эта мина не решит, наверное, всех проблем. Минировать путь становится все труднее. После нескольких крушений воинских поездов с большими жертвами и порчей военной техники гитлеровцы расстреляли многих охранников-полицейских, и даже жандармов заменили эсэсовцы. Мало того, они патрулируют теперь с собаками. Партизаны, правда, и тут нашли выход — стали разбрасывать на участках минирования табак или тротиловый порошок и поливать шпалы и балласт керосином…

Но вот, кажется, идет поезд! Даже сквозь шум ветра слышно его ритмичное постукивание на стыках рельсов. Уже просвечивают через зыбкую завесу дождя сигнальные фонари на буферах паровоза. Нельзя только разглядеть, есть ли впереди локомотива контрольная платформа.

Дмитрий напряженно вглядывается в темноту, прислушивается: прошел поезд через мину или не прошел? Наверное, осталось еще несколько метров, не слышно ведь взрыва. Нет, кажется, все-таки прошел… Да, определенно прошел — света его фонарей уже не видно. Значит…