Эскадрильи летят за горизонт

Через несколько минут повозки на рысях промчались мимо небольшой полянки, освещенной ярким пламенем: там только что закончилась короткая, решительная схватка.

— Танки и мотоциклы удалось сжечь, — возбужденно говорил лейтенант. — У них, оказывается, не было горючего. Мы слили все, что осталось, и подожгли машины. Все десять гитлеровцев уничтожены. Кое-какие документы и пять автоматов мы прихватили с собой...

Остальную часть ночи и половину дня группа находилась в пути и наконец прибыла на станцию Ирпень. Оставив бойцов в тени кирпичного здания, мы с командиром группы и со штурманом Николаевым отправились искать коменданта.

На станции было оживленно. На путях разгружались эшелоны. К вагонам подвозили на повозках раненых. Близость фронта ощущалась во всем.

Комендант в звании майора отдавал десятки приказаний, отвечал на вопросы, бегал куда-то сам. Но все же с интересом выслушал нас.

— Так, так, — перебил он доклад лейтенанта. — Вам удалось добить тех, кто пытался вчера вечером захватить станцию. У них было три танка и несколько мотоциклов. После короткого боя мы подбили один танк и уничтожили нескольких мотоциклистов. Остальные ушли в лес, но все-таки умудрились каким-то образом вывести из строя паровоз... Немедленно грузите своих раненых вон в тот эшелон, — уже иным тоном посоветовал майор, указывая на санитарный поезд. — Немецкие автоматы и документы сдать. Группу накормить, я напишу записку. И ждать указаний. Вас и вашего штурмана, лейтенант, — комендант повернулся ко мне, — не задерживаю. Можете ехать до Киева любым поездом. Все. Желаю успехов.

Мы с Николаевым тепло распрощались с бойцами. [25]

Переночевали на Киевском вокзале, а утром, проехав немного трамваем, пошли пешком к Днепру. Николаеву о трудом давался каждый шаг. Передвигался он с помощью большой суковатой палки. Приходилось часто устраивать передышки. Остановились на мосту через Днепр, вдыхая свежий запах воды и подставляя разгоряченные лица под струи влажного ветра.

Насмотревшись на широкое приволье зеленых островов, на утопающее в дымке левобережье, двинулись дальше. Вдруг возле нас остановилась грузовая машина.

— Эй, Ефремов, Николаев! Давайте сюда! — кричали знакомые голоса.

— Ба! Да это же Корочкин со своим экипажем! — обрадованно воскликнул мой штурман.

Удобно устроились в кузове на душистом сене. Долго длились взаимные расспросы. А когда улеглось возбуждение, вызванное столь необычной встречей, принялись анализировать последние события.

— Вас атаковали те же истребители, что сожгли и наш самолет, — высказал предположение Корочкин. — Немцы следят за пролетом бомбардировщиков через линию фронта и обратно. И нападают преимущественно, когда бомбардировщики возвращаются с задания. До тех пор пока мы летаем без прикрытия истребителей, стрелкам-радистам нужно вообще запретить расходовать боеприпасы по наземным целям! — безапелляционно заявил он. — А еще — нам необходимы собранность, дисциплина, внимание экипажей на всем маршруте. Вот когда посадишь самолет, зарулишь на стоянку, ступишь на родную землю — только тогда ты уже не в бою... Послушайте, а где ваш радист? С кем вы летали?

— С нами летел Сирота, — ответил Николаев. — Мы покинули самолет над лесом, стрелок тоже приземлился благополучно, я в этом уверен. Его, видимо, подвела ориентировка...

— Ну это вы, товарищ командир, напрасно так думаете, — басом заговорил стрелок-радист из экипажа Корочкина, широкоплечий сержант Егоров. — Многие радисты ориентируются не хуже летчиков. Даже ночью по звездам.

— Особенно когда возвращаются с гулянки, — подмигнул Корочкин.

— Я не хотел вас обидеть, товарищ сержант, или в чем-либо усомниться, — улыбнулся Николаев.

После этих слов Егоров приободрился и стал внимательно [26] всматриваться в домики и сады показавшегося впереди селения.

— А ведь это наша деревня! Узнаю на расстоянии! — весело крикнул он.

— Молодец, сержант! Вот это ориентировка! — похвалил Егорова мой штурман, тоже обрадовавшийся приближавшимся хатам.

Да, мы подъезжали к своему аэродрому. А в это время стрелок-радист сержант Сирота, о котором шла речь выше, спал на опушке леса близ станции Ирпень.

...Израсходовав в бою патроны, задыхаясь от дыма, сержант успел покинуть самолет, который через несколько минут упал на кроны деревьев.

Изодранный парашют запутался стропами в ветвях. Сирота по стволу спустился на землю. И тут увидел, что кобура расстегнута, а пистолет исчез. Повернувшись спиной к солнцу, он двинулся через заросли. Пройдя сотню шагов, заметил на земле тускло поблескивавший предмет. «Неужели?!» — мелькнула радостная догадка. Бросился к предмету и увидел свой слегка припорошенный песком ТТ. Еще раз оглядевшись, сержант зашагал дальше, стараясь, чтобы солнце все время светило в спину. И это была ошибка. Он надеялся выйти на восток, к своим, а вместо этого оказался у позиций, занятых врагом.