Эскадрильи летят за горизонт

— Верно, ребята, поработали мы здорово, — поддержал Барышникова комиссар. — И что самое главное: полк не имеет ни одной потери. А ведь враг стрелял, как и в любом другом бою. Видимо, мы в чем-то превосходили его и на этот раз.

— Безусловно, — продолжил мысль Козявина комэск. — Удары наносились по нескольким целям одновременно, внезапно и смело, большим количеством групп, с разных аэродромов. Группы умело маневрировали, сочетали малые высоты с бреющими полетами. Противник просто растерялся. Но иногда мы все же действуем плохо, — с горечью заметил он. — Взять хотя бы полет Ермакова под Броды, где он потерял половину эскадрильи. Или налет эскадрильи Белова на танковую колонну. Наши пятнадцать минут утюжили воздух на виду у врага: никак не могли найти колонну длиной в пятнадцать километров! И к чему это привело? Немцы заранее изготовились и первым же залпом сбили два самолета, в том числе и командира эскадрильи Белова.

— Ефремов, так было дело? — прищурившись, спросил Козявин. [20]

— Да, все верно, — подтвердил я. — Самолет командира взорвался. Я пытался к кому-нибудь пристроиться, да где там! Так и пришел домой один.

— Поэтому и говорим все время: извлекайте уроки из каждого полета, не повторяйте ошибок, учитесь... Ну а теперь перейдем от теории к практике и первым делом накормим наших орлов, — подытожил Козявин.

— Председатель колхоза «Жовтень» обещал помочь нам, пока прибудет батальон аэродромного обслуживания, — сообщил Рассказов. — Пойдемте посмотрим, что успели подвезти в столовую колхозники.

В небольшом школьном саду под старым деревянным навесом стояли уже накрытые столы, уставленные едой. Мягкий летний вечер, окутанный тишиной, предвещал нам первую с начала боевых действий спокойную ночь...

Утром следующего дня Бочин, Панченко, Сидоркин и я пошли знакомиться с селом. Вдоль центральной улицы во дворе каждого дома пышно цвели цветы, зрели яблоки, груши, сливы. Остановились у большого пруда. Берега его густо заросли осокой. До самой воды опускались ветви огромных верб.

«Отличное место для рыбалки», — подумал я. Но любоваться природой не было времени. Мы зашагали обратно.

В просторном общежитии шла предварительная подготовка к полетам. В одном углу под руководством Трифонова занимались стрелки-радисты. Штурманы особой группы уселись на койках, развернув на коленях карты района боевых действий. Их консультировал штурман полка капитан Мауричев. Летчики углубились в таблицы иностранных самолетов...

Ранним утром следующего дня в деревню втянулась большая колонна автомашин, запрудившая улицу у школы. Громкие голоса людей, гудки сирен, рокот моторов разбудили летчиков. Мы выскочили на улицу. А с машин прыгали уставшие от долгой тревожной дороги техники, механики, мотористы, летный запасной состав, работники штаба.

Я отыскал машину Сумского. Володя, как всегда подтянутый и свежий (кажется, к нему одному не пристала пыль), помогал Кравчуку выбраться из машины.

— Да ты уже ходишь? — обрадовался я, увидев Кравчука, опиравшегося на палочку.

— Надеюсь, еще и полетаю, — как-то смущенно отозвался он.

Машины опустели. Только на одной, заполненной доверху [21] различными вещами, сидели две закутанные в платки женщины.

— Эй, девчата, вы чьи? — спросил Бочин.

— Нам нужна столовая. Мы официантки, — звонко проговорила одна из них, снимая платок и стряхивая с него пыль.

— Так это здесь! Спускайтесь. Мы поможем.

Одна из девушек оказалась рослой и сильной, вторая — маленькой, с симпатичным личиком и выразительными голубыми глазами. Рослую девушку звали Тоней, ее подружку — Галей...

После настоящего обеда, приготовленного нашим поваром, командир собрал летчиков и объявил приказ: небольшими группами бомбардировщиков содействовать войскам 5-й армии, наносящей из районов Малина, Бородянки контрудар по противнику.

И снова началась непрерывная боевая работа: аэродром, маршруты за Днепр, бомбежка врага, воздушные бои. И опять мы теряли товарищей.

Но это было без меня. С группой пехотинцев я шагал в это время по лесной дороге за тремя подводами на северо-восток, в направлении железнодорожной станции Ирпень.

Сегодня во второй половине дня наше звено с высоты пятисот метров атаковало скопление немецких машин и войск южнее Малина. Эта колонна двигалась к полю боя на помощь своим частям, отступавшим под натиском воинов 5-й армии. Мы застигли врага врасплох, машины не успели рассредоточиться, а пехота еще оставалась в кузовах, когда на них обрушились бомбы. Барышников, качнув крыльями, начал разворот для новой атаки. Впереди в клубах дыма и огня летчики увидели брошенную колонну горящих машин и бегущих по полю солдат. Самолеты открыли огонь из пулеметов. Затем, проскочив над колонной, Барышников развернулся на восток и стал набирать высоту. «Промчаться бы сейчас на бреющем, да еще разок рубануть по фашистам», — подумал я и сейчас же увидел внизу, на фоне зеленого поля, несколько истребителей с тонкими фюзеляжами, мчавшихся навстречу.

— Смотри, сзади «мессеры», — крикнул я стрелку. — Передай другим экипажам.