Эскизы к золотому ключику

– Конечно, ради чего бы я тащился сюда, да ещё после работы.

– Это твоё дело. Только я ничего не знаю, если ты про ту бабу, которую около болота нашли.

– Кто о ней рассказал, Симоня?

– Да все говорят. Как только я тут появился, мне сразу шепнули, что полиция ищет меня по этому делу. Я здесь не причём, потому что ничего не видел, и ничего не знаю. У своего родственника был всё это время. Он подтвердит, если что.

– Может ты и правильно сделал, что смотался вовремя, экспертиза показала, что эту женщину сюда привезли на машине, а вы весь вечер пили пиво на пару с Пантелеем, как мне известно.

– Уже доложили?

– Ага, так что давай рассказывай, зачем от меня бегаешь и что ты видел той ночью.

– Да говорю же, со страху смылся. Мало ли чего. Крайним меня сделать – ума много не надо. Знаю я вас. Вот я сразу и дунул от греха подальше. Если что, можешь Пантелея допросить, он всё скажет.

– Что видел, Симоня, как на духу, давай уже говори, не тяни время.

– Ноги в кустах видел.

– И всё?

– Ну да.

– Когда?

– На часы не смотрел, у меня их нет. Пошёл Пантелея на трамвай провожать. Он ко мне за картошкой приезжал. Я ему ведро насыпал, ну и помог добраться до трамвая.

– Какого трамвая, Симоня, ты что молотишь? В два часа ночи трамваи не ходят.

– Объясняю, тебе товарищ начальник Чугунов, трамвай – это товарняк, пустые вагоны из-под угля, которые маневровый тепловоз толкает ночью на станцию. Как раз там и живёт Пантелей. Обычно они минут пять стоят на путях, наверное, вагоны цепляют, а потом состав идёт дальше. Не пешком же через весь город нам топать.

– И что охрана ни разу вас не гоняла?

– Какая охрана? Ты что Чугунов? Вагоны из-под угля и пустые. Охранникам больше делать нечего?

– Что дальше было?

– Проводил Пантелея, иду домой и в кустах увидал туфли. Сразу понял, что покойник.

– Как понял?

– Так ведь, не шевелится, и вниз лицом лежит. Я бегом домой, отпустил Крекера с цепи и опять на «трамвай».

– И всё?

– Ну да. Какой смысл мне врать, сами знаете, я не причём.

Однако последняя фраза была сказана как-то уж очень неуверенно. А раз так… Играть в «злого – доброго полицейского» мне некогда, тем более что я в единственном числе.

– Ну, тогда гражданин Семёнов Владимир Ильич, мне сейчас придётся тебя доставить в райотдел для дачи показаний.

– С чего это? Вызывай повесткой, тогда и приду.

– Симоня, грамотным стал, да? А я ведь не сказал, по какому делу. Если ты помнишь, месяц назад кто-то забрался в трансформаторную будку и снял все шурушки из цвет мета с резервного трансформатора. И ведь током не убило! Кто бы это мог быть, такой умный? Как ты думаешь? Придётся очную ставку учинить тебе с приёмщиком металла.

Вот тут я слукавил. Уголовное дело возбуждать не стали ввиду незначительности ущерба. Подстанция отработала два срока, и стоимость её была как раз равна цене металлолома. Но Симоня об этом не знал. Энергетики не стали возиться с ремонтом старья и установили новенький оранжевый модуль, который вдобавок был напичкан автоматикой и закрывался на кодовый замок. Как говорится – «не было бы счастья…» Однако подействовало. Симоня изменился в лице.

– Может не надо, трансформатор-то был старый, да и поменяли его, сам знаешь. Теперь туда точно никто не залезет. А я, кажется, вспомнил.

– Ну да?!

– Когда я посадил Пантелея на «трамвай» и возвращался назад, – продолжал хозяин, – то решил немного срезать и пошёл по тропинке мимо забора, вокруг болота. Чувствую, собаки на лесоторговом складе чего-то разлаялись.

– Так может на тебя.

– Нет, они меня знают. Когда я почти добрался до дороги, то сначала из-за кустов увидал машину, которая стояла у обочины, а потом то, как мужик, достал из багажника что-то завёрнутое в плёнку, и поволок к болоту. Я подумал, может, мусор ночью выбросить хочет, хотел пугануть. А как увидал, что из полиэтилена рука свисает, то у самого ноги подкосились со страху. Знаешь, я присел в траву и залёг под куст вниз лицом.

– А зачем вниз лицом?

– Потому что человек чужой взгляд чувствует. Короче, лежу ни живой, ни мёртвый, а он положил свёрток совсем недалеко от меня. Я услышал, как он плёнку свернул и давай фонариком вокруг светить. Может что учуял. Ну, думаю – всё, мне крышка. Только в это время по переулку машина проехала. Он сразу фонарь и выключил. Потом ещё одна. Мужик постоял немного, и я услышал, как хлопнула дверь, и он уехал. Знаешь, страшно стало, когда увидел, что в кустах эта баба лежит. Я бегом домой, Крекера с цепи отпустил, чтоб с голоду не издох и опять на «трамвай». Тапки свои по дороге в мусорный контейнер сбросил, чтоб вопросов не было.

– А чего ты мне мозги пудрил? Что сразу не сказал?

– Была причина.

– Какая?

– Я бы не хотел об этом говорить.

– Послушай Семёнов… Я могу подумать, что укрываешь кого. Может, узнал, так говори не бойся, хуже уже не будет. А то ведь за сокрытие, сам знаешь.

– Ну да, знаю, знаю… – Симоня немного задумался, – ну не бери ты грех на душу, Чугунов, а? Нельзя мне.

– Грех будет, если не поймаем того, кто эту женщину убил. Вот это грех, она ведь ещё и беременная была.

– Что?

– А то, – на третьем месяце.