«Если», 1991 № 01

Я должен был убить его. Даже если мы убьем всех остальных, пока будет жив этот, я так и не перестану трястись в темноте от страха… А что касается других, то в одном только Конституционном клубе можно взять сразу дюжину. Убью этого, и мне уже ничего не страшно: я сам поведу туда группу захвата. Учащенно дыша, я снова поднял пистолет.

Затем отвернулся и кинул его Старику. Тот поймал оружие и спросил:

— В чем дело?

— А? Не знаю. Когда я уже совсем собрался нажать на курок, я вдруг понял, что мне достаточно сознания: я могу это сделать.

— Я тоже так решил.

На душе у меня стало тепло и спокойно, словно я действительно убил эту тварь. Я мог повернуться к ней спиной и даже не злился на Старика.

— Черт, ты все знаешь заранее! Как тебе нравится выступать в роли кукловода?

Но он шутки не принял.

— Это не про меня. Обычно я лишь вывожу человека на дорогу, по которой он сам хочет идти. А настоящий кукловод — вот он.

Прервал нас человек, который неожиданно влетел в лабораторию. В шортах и в белом лабораторном халате он выглядел довольно глупо.

— Прошу прощения, шеф, я не знал, что вы здесь. Я…

— Да, я здесь, — перебил его Старик и направил пистолет ему в живот. — Почему ты в халате?

Человек посмотрел на пистолет с таким выражением лица, будто происходящее показалось ему неудачной шуткой.

— Так я же работал. Не ровен час обольешься чем, а там у нас растворы бывают…

— Снять!

— А?

Старик повел пистолетом.

Человек торопливо скинул халат. На плечах у него ничего не было, красной сыпи на спине тоже.

— Теперь ты возьмешь этот халат и сожжешь, — приказал Старик. — А затем вернешься к работе.

Залившись краской, человек шмыгнул к двери, но у порога остановился и спросил:

— Шеф, вы уже готовы к этой э-э-э… процедуре?

— Скоро буду. Я дам знать.

Когда дверь закрылась, Старик, тяжело вздохнув, убрал пистолет и проворчал:

— Вот так всегда. Отдаешь приказ. Знакомишь всех. Заставляешь каждого расписаться. Можно даже вытатуировать приказ на их — хилых мощах, и все равно находится какой-нибудь умник, который считает, что его это не касается. Ученые…

Я снова Повернулся к своему хозяину. Вид его по-прежнему вызывал у меня отвращение, но теперь оно сопровождалось обостренным — и не совсем, по правде говоря, неприятным — ощущением опасности.

— Босс, — спросил я, — а что вы собираетесь с ним делать?

— Я хочу его допросить.

— В смысле… Как это? Обезьяна ведь не…

— Да, обезьяна говорить не может. Нам придется найти добровольца. Человека.

Когда я сообразил наконец, что он имеет в виду, ужас охватил меня почти с прежней силой.

— Неужели вы и в самом деле… Это невозможно, такого даже врагу не пожелаешь!

— Возможно! И я на это пойду. Что должно быть сделано, будет сделано.

— Вы не найдете добровольцев!

— Одного уже нашли…

— Да ну! И кто же это?

— … но я не хотел бы использовать этого человека! Мне нужен другой.

Сама мысль об этом казалась мне отвратительной.

— Доброволец он или нет, это все равно грязное дело. Ладно, один у вас есть, но второго такого психа вам придется поискать!

— Может быть, — согласился Старик. — Но тем не менее, я не хотел бы использовать, первого добровольца. А допрос нам необходим, сынок: мы ведем войну при минимуме разведывательных данных. Мы не знаем нашего врага, не можем вести с ним переговоры. Нам не известно, откуда он и что из себя представляет. Все это мы должны выяснить, потому что от этого зависит наше выживание. Говорить с паразитом можно только через человека. Значит, у нас нет иного выхода. И мне по-прежнему нужен доброволец.

— А что ты так на меня смотришь?

— Как?

Я, в общем-то, задал вопрос в шутку, но он ответил таким тоном, что я чуть не начал заикаться.

— Ты… Да ты с ума сошел! Чтобы я добровольно позволил снова посадить паразита себе на спину!..

Он продолжал, словно и не слышал меня:

— Кто угодно тут не подойдет. Нужен человек, который сможет его выдержать. Джарвис, как оказалось, был недостаточно крепок, сломался. А ты все-таки выжил.

— Я? Да, один раз выжил. Но второй раз я просто не вынесу.

— Но у тебя больше шансов остаться в живых, чем у кого бы то ни было. Ты уже доказал, что способен на это… Я даю тебе последнюю возможность решить: согласен ли ты на эксперимент, зная, что это необходимо, что у тебя больше всех шансов и что пользы от тебя будет больше, чем от других? Или ты предпочитаешь, чтобы вместо тебя рисковал своей жизнью какой-то другой человек?

Я попытался объяснить ему, что у меня на душе. Мысль о том, что я умру, находясь во власти паразита, была просто невыносима. Почему-то мне казалось, что такой смертью я заранее обрекаю себя на бесконечные муки в аду. Но еще хуже было бы вновь почувствовать на спине паразита и остаться в живых. Вот только нужные слова никак не шли на язык, и я беспомощно пожал плечами.

— Можешь меня уволить, но есть какие-то пределы тому, что человек может вынести. Я отказываюсь.

Он повернулся к интеркому на стене.

— Лаборатория, мы сейчас начинаем. Поторопитесь.

— А объект? — донеслось из динамика, и я узнал голос человека, что влетел незадолго до этого в комнату.

— Первый доброволец.