«Если», 2003 № 10

— Не понимаю, — вслух рассуждала Игрейна. — К чему придраться? Вот кажется, будто что-то не так… а что? Я «Планету зверей» по телеку когда-то любила, там тоже показывали всякое… и крокодилы, и кто угодно… Как там у вас в рекламе? «Естественная жизнь животных с тонко вплетенными моментами дрессировки»? Не понимаю, что меня так раздражает…

— Крокодилы? — предположил Макс.

Игрейна покачала головой:

— Нет… Слушай, а почему они обезьян не берут в «Империю»? Уж, казалось бы, обезьяна — надень на нее жилетку, и вот уже рейтинг…

— Это цирк, — сказал Максим.

— А то, что в «Империи», не цирк?

— Нет, — сказал Макс, подумав. — К Войкову иногда по трое в день ходят циркачи. Директора, дрессировщики, шоумены… Вот вам золотые горы, только откройте свое ноу-хау.

Макс засмеялся. Игрейна оставалась серьезной.

— А я думаю, что он мартышек специально оставил снаружи, — сказал Макс. — Подарок неимущим, так сказать. Обезьяны — они и без «Империи» забавные. Вот детишки ходят, смотрят… Знаешь, что теперь детей в зоопарк бесплатно пускают?

— Знаю, — Игрейна вдруг замерла, уставившись на свою кисточку. — Поняла, что меня так разозлило. Зрители.

— Что?

— Зрители. И знаешь, мне показалось, что они не просто это делают — они получают удовольствие.

— Зрители?

— Нет. Крокодилы, вараны… Да кто угодно. Я потом еще постояла возле слонов, возле белых медведей… Везде одно и то же. Такое впечатление, что зверям важен этот дурацкий рейтинг. Они из шкуры лезут вон, лишь бы собрать толпу.

— Звери?

— Ага.

— Ну, ты даешь!..

Игрейна посмотрела на него без улыбки:

— А у тебя глаз замылен. Ты многого не видишь.

Макс не без усилия растянул губы:

— «Не верь глазам своим»…

— Больше не пойду, — тихо сказала Игрейна. — Ты прости. Как-то это все… Не пойду, короче, в этот зоопарк.

* * *

Войков распродал зубастый молодняк по зверинцам. Родители не стали убиваться — для крокодилов забота о потомстве заканчивается, когда новорожденные попадают в водоем.

Рептилий перевели в зимнее помещение. Работать под крышей оказалось для Макса и сложнее, и проще. Сложнее потому, что в павильоне не было специального места для оператора; проще потому, что не надо было торчать дни напролет под дождем или палящим солнцем.

Едва Марков приноровился к новому месту работы, как пришлось снова его менять. В середине ноября был сдан в эксплуатацию архитектурный объект «Лимпопо», и туда переселили крокодилов, оказавшихся в соседстве с бегемотами. По периметру куполообразного здания бегали антилопы, отделенные от опасных соседей только хлипкой с виду металлической оградой.

В жаркой, душной атмосфере «теплицы» техника капризничала. Максим потел, как лошадь, и держал в шкафчике стопку сменных футболок, которые Игрейна каждый день стирала и гладила.

О работе Макса супруги больше не говорили. Нельзя сказать, чтобы Маркова это не тяготило. «Получается, я делаю что-то неприличное, что и обсуждать противно!» — сказал он как-то в сердцах. Игрейна внимательно на него посмотрела — и ничего не ответила. Ушла гладить майки.

Максим теперь часто виделся и с Рачевским, и с Федоровым. При встрече здоровались — и только. Оба зама при ближайшем рассмотрении оказались ровесниками Макса, оба держались «большими боссами», да Максим и сам не напрашивался: случай с режиссером Коровко не успел еще забыться.

Однажды Макс случайно стал свидетелем разговора между начальниками.

Он замешкался в кабинке туалета по причине простой и целомудренной: молния на джинсах «заела» край рубашки. Не торопясь и не нервничая, Макс пытался привести себя в порядок, когда послышались шаги, и в туалете запахло дорогим одеколоном.

— Это естественно, — раздался глуховатый голос, в котором Максим с ужасом опознал голос Вадима Рачевского. — Так же естественно, как для тебя — съесть бутерброд с колбасой. Это природа! Естественные законы!

— А ты п-помнишь, как ты мне рассказывал про цыплят? — нервно, чуть заикаясь, вступил голос Дениса Федорова. — Что дети, мол…

— Нет, ты мне скажи: ты просишь детей отвернуться, когда ешь бутерброд с колбасой?

— А-а, рейтинги у тебя упали, п-причем по всем пунктам…

— Не мели ерунду! — Рачевский повысил голос. — От тебя мне ничего не надо, даже согласия…

— Антилопы — м-мои…

— Какие, к черту, антилопы…

— Скандал…

— Обставим как несчастный случай…

— Тихо!

Оба замолчали. Обоим только теперь пришло в голову, что туалет — общественное место и что, как минимум, одна кабинка заперта.

Последовала тишина; Макс покрылся холодным потом. К счастью, Рачевский и Федоров не стали взламывать дверцу, не стали даже допытываться, кто внутри. Они просто вышли, не сказав больше друг другу ни слова.

* * *

Прошло две недели. Рейтинги в «Империи» держались на «зимнем» уровне, то есть ниже среднего. Крокодилов кормили мало — Макс обратил на это внимание. Яшка нервничал. Одетта скандалила. Ротбард не вылезал из воды — склизкое зеленое бревно.