«Если», 2008 № 07

Все мои завтраки на этой планете идентичны, даже на субатомном уровне. А тем временем мои соседи – гигантские ракообразные инопланетяне – мнят себя тем одним-единственным гигантским ракообразным инопланетянином, у которого однажды почему-то проснулась совесть.

Я снял завтрак с подноса, а затем реплицировал себе виски со льдом (этот файл я тоже запрограммировал в репликатор как совершенно необходимую вещь). Горячие макароны и холодное спиртное я отнес в лабораторию и уселся перед главным монитором. Запеченные макароны – простейшая штука, которую я еще могу пережевывать, после того что эти подонки сотворили с моими зубами. Машинально пытаюсь взять вилку правой рукой и в который раз себя одергиваю. Теперь мне проще есть, как левша: хотя правая рука действует более или менее нормально, я просто не хочу, чтобы этот насекомый палец приближался к моему лицу.

А провалы в памяти все растут.

Вчера, когда я вспомнил, что дед рассказывал мне про свою жизнь в Глазго, меня вдруг как ударило: я потерял его глаза. Я не могу вспомнить, какие у него были глаза или звук его голоса. Мои родные испаряются из моей головы: я помню их имена и дни рождения, но когда пытаюсь представить лица, то впадаю в ступор. Я еще помню глаза матери, но лицо в целом стало призрачным.

Не знаю, вызвана ли эта амнезия моими исследованиями в области… Черт, никак не запомню это слово… Или же она связана с чем-то другим. С тем, что происходит со мной против моей воли, но оно уже началось, и я не знаю, когда закончится. Я теряю воспоминания и даже не помню, те ли это воспоминания, которые я хочу потерять. Может, у меня и есть очень веская причина, чтобы намеренно стирать память о лице матери. Но если это и так, я не помню, в чем она заключается.

Что я теряю – случайные мысли, разрозненные воспоминания? Или же следую заранее намеченному плану по стиранию мыслей? Теряю я воспоминания или удаляю их?

В то же время я помню каждую минуту двухлетней пытки в камере и в баке. Черт возьми, во всей Вселенной не наберется столько плутония, чтобы вышибить из моего черепа эти воспоминания.

Я включил монитор и запустил «Напоминание». Пока программа загружалась, я задумался: как быть, если я забуду о том, что записывал и сохранял «Напоминание» именно на этот случай. Если мои синапсы когда-нибудь забудут, что у меня есть «Напоминание» в качестве резерва, я не смогу найти его и использовать.

Я повернулся к монитору, когда на экране появилось мужское лицо. Мое лицо, вот только без рваных шрамов на лбу и намного моложе, чем то лицо, которое я брил сегодня утром. Рой отнял у меня два года жизни, но за эти два года я постарел на десяток лет.

– Привет, Гидеон, – произнес я с экрана. – Добро пожаловать в «Напоминание». Если ты смотришь эту запись, значит, вероятно, пытаешься восстановить долговременную память, которую преднамеренно удалили из коры твоего мозга. Поскольку я не могу предвидеть, какие именно воспоминания ты потерял, извини, если буду сообщать известные факты.

Изображение моего прежнего лица помолчало, словно я-прежний дожидался ответа.

—   Валяй дальше, – повторил я.

—   Тебя зовут Гидеон Джесмонд, – произнесло мое прежнее лицо. – Ты родился в земной колонии на Европе в 2089 году. Твои родители были офицерами…

—   Пропустить, – скомандовал я. На несколько секунд воспроизведение ускорилось, а затем звук и изображение на экране вернулись к норме.

—   …прибыл сюда, на Летею, в колонию землян, – сообщал я-прежний. – Однако ты построил собственное обиталище с управляемой атмосферой, чтобы защитить свою жизнь от чужих глаз и свести к минимуму контакт с другими колонистами. Летея – частично тер-раформированная планета, обращающаяся вокруг желто-оранжевой звезды 82 Эридана, спектральный тип G5, 19,8 световых лет от земного Солнца. Нашим кораблям даже на максимальной скорости требустся больше трех световых лет пути в подпространстве, чтобы добраться до Летеи от…

—    Пропустить, – перебил я себя, и снова моя мимика и голос на экране ускорились.

—    …еще до тебя на Летею прибыли другие колонисты – для сбора местной флоры. В частности, почки одного летейского растения на Земле ценятся за…

—    Пауза, – скомандовал я, сосредоточился и попытался проверить, способен ли вспомнить, что было дальше. Да. Способен.

«А если бы мы сами могли лепить свои воспоминания? Если бы можно было перемотать пережитое и решить, что сохранить и запомнить, а что удалить без сожаления? Каждый из нас помнит что-то такое, что хочется стереть, сделать несделанным… Воспоминания, которые нужно вырвать с корнем и сбросить в темнейше-глубочайшую пропасть забвения…»

Оставив запись на паузе, я закрыл глаза и попытался восстановить в памяти следующий кусок.