Если бы мы знали

– Моя подруга Эмори – актриса, – начала я. – В шестом классе ей досталась роль в сериале. Они успели снять только пилотную серию и первые два эпизода, прежде чем его отменили. Но потом всякий раз, когда мы с Эмори смотрели телевизор, она рассказывала мне о том, что происходит «за кулисами», обо всем, чего не видит зритель. Она отмечала недостатки, на которые я бы ни за что не обратила внимания, объясняла, что остальные актеры сидят в стороне, уткнувшись в телефоны, или дремлют, дожидаясь своей очереди. Она призналась, что больше не может смотреть телевизор. Пропало волшебство.

Аарон кивнул, но не сказал ничего.

Я выглянула в окошко будки. Сцена под нами пустовала.

– Сегодня папа говорил о событиях того дня, словно о каком-то чуде, но не упомянул ни врачей, ни трахеальную трубку[18], ни лекарства, которые вкололи Люку, ни электроды, которые прикладывали к его груди в машине «Скорой помощи». Он говорил о волшебстве. Как и в сериалах, он представил нам яркую картинку, скрыв все, что происходило за кулисами. Он отвечает за то, что мы увидим и услышим. И мы видим и слышим то, что ему угодно.

Я перевела дыхание и продолжила:

– Я чувствую себя Дороти из «Волшебника страны Оз»[19]

. Словно я отдернула штору и обнаружила, что за всем, что казалось мне ярким, важным и настоящим, стоит один человек за пультом с множеством рычагов и микрофоном.

Я говорила быстро, словно боялась, что не осмелюсь закончить свою мысль, если остановлюсь хоть на секунду.

– Я вовсе не считаю, что папа нас обманул. Нет. Он искренне верил всему, что говорил. Несколько месяцев назад я бы тоже поверила. Я бы пришла в восторг от его сегодняшней истории. Сидела бы в первом ряду, чувствуя себя благословленной и избранной, чуть ли не святой, поскольку Бог выбрал меня для сотворения чуда. Но теперь я смотрю на это иными глазами.

Аарон не отрывал от меня взгляда.

Я запустила пальцы в волосы, собираясь с мыслями.

– Мне не хочется знать, что за кулисами. Мне нравилась магия. Мне нравилась сказка.

– Мне жаль, – сказал Аарон.

– Нет, ты не так меня понял. Мне не жаль. Хорошо быть любознательной. Задаваться вопросами, которые раньше и не пришли бы в голову. Я словно очнулась от долгого сна. Но в то же время мне страшно. Я боюсь отдалиться от папы, от мамы, от всех, кто ходит в нашу церковь – Алиссы, Логана, Джека, тебя, тех, кто всей душой верует, потому что я сомневаюсь, потому что больше не могу безоговорочно верить. Это страшно.

И в то же время восхитительно. Я снова представила себя воздушным шаром, свободным и невесомым, парящим над церковным залом.

– У меня как пелена с глаз упала. Я боюсь открывать новые двери, но мне любопытно, что за ними скрывается. Теперь я слишком много знаю. И не могу повернуть назад. И не хочу.

Я остановилась, чтобы перевести дыхание, и заметила, что Аарон широко улыбается.

– Наверное, я выгляжу сумасшедшей?

– Нет. Ты выглядишь счастливой.

– Правда? – Я нервно хмыкнула. – Я чувствую себя совершенно растерянной и думала, что по мне это видно.

– Судя по твоим словам, ты вовсе не растеряна.

Он был прав. Я чувствовала себя не растерянной, а сильной. Храброй. Живой. Красной.

Аарон снял бейсболку и положил на стол. Я поняла, что невольно слежу за его движениями. Мой взгляд остановился на его груди, потом на плечах и, наконец, на губах. Мне вспомнилась наша переписка в пятницу вечером, а потом в субботу и в воскресенье. И то, как я коснулась его ноги несколько дней назад, как будто мы были старыми друзьями.

Вдруг меня словно захватил дух Алиссы или Эмори – настоящих «красных», смелых и уверенных в себе, – и я положила ладонь ему на колено, на этот раз не колеблясь.

Я посмотрела на него из-под ресниц.

Я ждала, что он отодвинется.

Я ждала, что он уберет мою руку.

Я ждала, что он что-нибудь сделает или скажет – что угодно, – но он смотрел на меня со странным, малопонятным выражением лица.

А потом он улыбнулся. Слабо, едва заметно.

Я встала с табуретки, и он раздвинул колени, словно приглашая меня подойти ближе. И я подошла.

Я провела пальцами по его бедру. Он отрывисто задышал. А потом я ощутила его ладонь на своей талии. Нерешительное прикосновение сменилось уверенным, и он притянул меня к себе.

Я подумала об Алиссе, о том, как она меня возненавидит, если узнает, что между нами происходит. Но меня это не остановило. Я подумала о Бет, о том, как низко с моей стороны так поступать. Но и это меня не остановило. Потому что я не хотела останавливаться. Никогда в жизни я не делала ничего по-настоящему плохого, эгоистичного – и лишь потому, что мне захотелось. Свобода… опьяняла.