Если бы мы знали

Папа настаивал на том, чтобы его звали «пастор Жак», потому что «пастор Жаккар» звучало чересчур напыщенно, и все равно никто не мог это правильно произнести. Все мне завидовали и говорили, что им тоже хочется такого папу, что он для них больше друг, чем пастор, и ему они могут рассказать секреты, которые ни за что не доверили бы своим родителям. Раньше я этим гордилась. А в последнее время жалею, что он мой папа, и я не могу поговорить с ним по душам, как остальные ученики нашей школы.

– Прежде чем перейти к сегодняшней службе, позвольте сделать несколько объявлений, – сказал папа, меряя шагами сцену. – Как вам известно, школа у нас особенная. Мы собираемся все вместе в понедельник. В течение недели общаемся в небольших группах, обсуждаем, что у нас происходит в жизни. Каждое воскресенье возвращаемся сюда, в церковь, с нашими родными. Мы сближаемся, – добавил он, сплетая пальцы. – И мы по-настоящему понимаем друг друга, верно?

Краем глаза я заметила, как ученики согласно кивают – все, включая Алиссу.

– Аминь, – прошептала она.

У папы было доброе сердце, но мне не нравилось, как он говорил о нашей школе, будто это восхитительная утопия для подростков, которую он создал собственноручно, исключительно своими усилиями, рай, в котором все дружат, открыто говорят о своих чувствах и никогда никого не задевают ни словом, ни делом. Чудесная картинка; вот только лживая. Мы осуждали друг друга, только за спиной и шепотом, и критерии у нас были особые: например, насколько он или она хороший христианин.

– День открытых дверей, который проходит у нас ежегодно, состоится через три недели, и мне потребуется помощь каждого из вас.

Я окинула взглядом пустые задние ряды. Когда я училась в начальной школе, папе приходилось отказывать сотням поступающих, но к средней школе ситуация изменилась. Желающих попасть к нам становилось все меньше, и папа начал увольнять учителей, урезать программу, занимать средства у более крупных церквей.

Однажды вечером, за ужином, он рассказал нам с мамой о своей новой стратегии:

– Сосредоточимся на творческой стороне нашей школы. У нас уже есть великолепные танцевальная и актерская группы, хор, участвующий в конкурсах, и заслуживший награду хор а капелла. – Он похлопал меня по руке. – Да и мы в Лос-Анджелесе, в конце концов!

Мама хмыкнула.

– Мы в округе Ориндж. Лос-Анджелес от нас в часе езды.

– Это мелочи, – отмахнулся папа.

Следующие полгода он искал инвесторов, занимался развитием танцевального и драматического кружков, нанимал новых управляющих, увеличивал их бюджет.

День открытых дверей всегда проводился на широкую ногу, но сейчас папа особенно старался заполнить зал и выкладывался по полной. И теперь я знала почему.

Из-за Аарона.

Из-за меня.

– Пусть каждый из вас подумает над тем, почему учится именно здесь, – говорил папа, медленно расхаживая по сцене и время от времени останавливаясь, чтобы улыбнуться тому или иному ученику. Таким образом он сближался с аудиторией, вовлекал ее в разговор. Однажды папа признался, что выискивает в толпе людей, которые не прислушиваются к его словам, или тех, кому, как он считает, особенно важно их услышать, и намеренно смотрит прямо им в глаза. – Возможно, вы не могли найти друзей, умеющих вас понимать, или чувствовали себя потерянными, обязанными делать то, что вам казалось неправильным.

Я услышала, как несколько человек в разных концах зала тихо произнесли «аминь». Папа отошел на другую сторону сцены.

– Или вы пришли сюда, чтобы развить данные Богом таланты в музыке или танце? Неважно, что привело вас в нашу семью; здесь – ваш дом.

Папа все нарезал круги по сцене, поглядывая на зал и не спеша продолжать речь. Затем он добавил:

– Наверняка у каждого из вас есть знакомый, которому это место помогло бы не меньше, чем вам.

Я тут же подумала об Эмори. В детстве она часто ходила со мной в церковь и никогда не пропускала мои выступления в хоре, но с годами я начала замечать, что она чувствует себя не в своей тарелке. На прошлый канун Рождества, когда я пригласила ее на праздничную службу, она сказала, поморщившись: «В этом году я – пас. Это не мое. Ты же понимаешь, правда?»

Я искренне ответила, что понимаю, но все равно немного обиделась.

– Хорошо, закройте глаза и представьте этого человека, – сказал папа, все еще меряя шагами сцену. – На счет «три» произнесите его имя вслух. Готовы? Раз. Два. Три!

Зал заполнился шумом. Мне не хотелось называть Эмори, но в голову больше никто не шел, так что я пробормотала нечто несвязное себе под нос – все равно все имена смешались друг с другом.

– Знаю, я ваш директор, а не учитель, но хочу задать вам простенькое домашнее задание. Приведите этого человека на День открытых дверей и посадите рядом с собой. Аминь?

– Аминь! – закричали все в ответ.

Папа показал пальцем на Аарона.