Если бы не генералы!

Строго говоря, вводить в свой язык иностранные слова приходится в случаях, когда они входят в страну вместе с новой техникой, технологией или явлениями. Однако задача любого русского не закреплять эти слова в нашем языке, а немедленно найти или изобрести им аналоги с русскими корнями, и делать это для того, чтобы смысл этих слов был понятен человеку, выросшему в среде русского языка. В противном случае, если иностранные слова описывают некие явления и понятия, а не просто предметы, то со временем исконное значение этих слов в русском языке может измениться до совершенно неузнаваемого (поскольку суть слова изначально непонятна), и в результате в русском и иностранном языках похожим словом будут описываться совершенно разные явления и понятия. Несколько примеров.

В нашей армии, как и в иностранных, воинское звание «лейтенант» гораздо младше звания «майор», вот и попробуйте узнать у любого военного, жизнь которого проходит среди воинских званий, почему же тогда воинское звание «генерал-майор» младше воинского звания «генерал-лейтенант»? Я еще не встречал военного «профессионала», который смог бы на этот вопрос ответить. И причина в том, что слова «лейтенант», майор, генерал» — это слова чужого языка, смысл которых забыт и резко изменен в русском языке, в связи с чем эти слова теперь описывают совершенно не те понятия, которые они имели в латинском и французском языках. При этом использовать эти слова в русском языке не было ни малейшей необходимости, поскольку описываемые этими словами понятия можно было без проблем описать словами с русскими корнями.

При этом, если тыкать пальцем в этот идиотизм, то армия в нем занимает хотя и почетное, но далеко не первое место. На первом месте по использованию непонятных русскому слов, находится без сомнения такая сфера деятельности, как наука. Вот тут уж раздолье для интеллигентствующих идиотов, более того, искажение понятий в науке ведется осмысленно, с целью закрепления своего паразитирующего места у бюджетной кормушки. Отвлечемся на такой пример.

При исследовании того, из чего состоит все живое на земле, как оно устроено и действует, ученые вполне добросовестно впали в заблуждение и решили, что наследственные признаки передаются некими, невидимыми в тогдашние слабые микроскопы частицами — «единицами наследственности», размер которых, как писала МСЭ в 1936 году «…очень мал, диаметр — приблизительно 0,02-0,06 микрона». Надо было обладать умом академика Т.Д. Лысенко, чтобы философски оценить этот бред и назвать его чепухой в условиях, когда весь «научный мир» вопил о наличии генов, а американец Морган за этот бред ухитрился даже Нобелевскую премию получить. Ну, хорошо, заблуждение есть заблуждение, с кем не бывает. Но зачем было русские понятные слова «частица» или «единица наследственности» менять на греческое «ген»? В результате заблуждение генетики кануло в Лету после того, как с развитием исследовательской техники убедились, что никаких генов нет. А вот ученые, изучающие гены, остались и благополучно объедают бюджет уже 60 лет, не принося никому ни малейшей пользы. Тут мне не поверят — как же так можно, если стало очевидно, что никаких генов нет? Отвечу: оно было бы очевидно, если бы звучало по-русски, т. е. понятно нам.

Сейчас же ситуация такая: частиц, диаметром 0,02-0,06 микрона, передающих наследственные признаки, нет, а гены — есть! Чтобы в этом убедиться, откройте, к примеру, словарь иностранных слов, в котором утверждается, что гены существуют, что это (выделено мною — Ю.М.): «материальный носитель наследственности, единица наследственной (генетической) информации, способная к воспроизведению и расположенная

в определенном участке (локусе) данной хромосомы..»