Если бы не ты

Тимур прекрасно видел направление взгляда Горского и, нежно сжав мою руку под столом, повернулся ко мне и быстро сказал:

– Что бы сейчас ни произошло, ты сидишь здесь. Запомни: до окончания аукциона ты не встаешь. Поняла?

Его взгляд был решительным, а голос твердым, что моментально заставило меня заволноваться.

– О чем ты?

– Что бы ни произошло – не встаешь! Иначе, по правилам аукциона, ты станешь новым лотом! Поняла меня?! – рявкнул Тимур.

Я кивнула, но совершенно не понимала, о чем он.

– Что должно произойти?

– Не забывай, что я Черниговский, – с улыбкой добавил Тимур, как будто эта информация могла помочь мне прояснить ситуацию.– Минут через двадцать будет перерыв. Встанешь со всеми и выйдешь к лифту, спустишься и вызовешь такси. Поедешь к Миронову и все расскажешь. Я сам тебя найду.

– Тимур, какого черта ты все это мне говоришь?! Что происходит?

Я совершенно ничего не понимала. Аукцион шел своим ходом. Мужчины боролись за лоты, раскидываясь огромными деньгами. Бугаи стояли за Горским, который снова уткнулся в телефон. И только Тимур методично наводил на меня страх.

– Тебя он не тронет, не бойся! Просто просиди эти долбаные двадцать мину… – Договорить ему не дали.

Тяжелая рука отцовского охранника опустилась на плечо Тимура, и тот покорно встал, а затем вышел за ним из зала. Я осталась одна. Совсем одна. Горский сидел, не подавая вида, что причастен к происходящему, и по-прежнему смотрел в телефон.

Мелкая дрожь пробежала у меня по спине. Хотелось подойти к отцу и высказать все, что накопилось в моей душе, но я помнила предостережения Тимура и решила дождаться перерыва. Но секунды тянулись медленно и монотонно. Зато злость внутри меня росла с дикой силой. Чем дольше я смотрела на Горского, тем сильнее закипала сама. Одна за другой в памяти всплывали картинки моего детства, в котором его не было. Мама, такая красивая и здоровая, потерявшая все ради него! Вся наша с ней жизнь пошла наперекосяк из-за этого человека, который сейчас упорно делал вид, что не знает и не видит собственную дочь в этом борделе! Из-за него меня ненавидел и мечтал убить Черниговский. Из-за него мама ушла к Соболеву и всю жизнь прожила с человеком, которого никогда не любила, а потом и вовсе оказалась в инвалидном кресле. Из-за него я четыре года прожила в изоляции от своей настоящей семьи. А сейчас из-за Горского я могла потерять еще и Тимура! В один момент из человека, на которого я возлагала последние надежды, отец превратился в люто ненавидимого мною врага. Но пока меня бросало из крайности в крайность, Горский излучал спокойствие и полное удовлетворение своей жизнью.

– Лот номер три продан участнику под номером 18. Мои поздравления! А мы переходим к следующему лоту, и у нас жемчужное ожерелье ручной работы!

На мгновение Горский оторвал взгляд от телефона и оценивающе посмотрел на девушку под номером четыре. Тонкая блондинка в нежно-голубом летящем платье стояла на сцене и излучала невинность и полную покорность. Жемчуг! Он привлекал Горского? Или ему по душе блондинки? Или?.. От мысли, что отец помимо всего прочего был еще и извращенцем, мне стало дурно, голова закружилась, и в глазах слегка потемнело. Что ж раз ему нужен жемчуг, я заставлю его обратить на себя внимание. Не давая себе времени на раздумья, я резко встала, не отрывая своих глаз от отца. В зале мгновенно повисла тишина.

– О!– отреагировал ведущий.– Вечер обещает быть весьма интересным, господа! У нас есть лот-сюрприз!

Все присутствующие моментально повернули головы в мою сторону и начали пристально изучать меня с ног до головы. Все. Кроме Горского. На мгновение окинув меня взглядом своих голубых глаз, он просто встал и ушел из зала, оставив меня одну разгребать всю эту кашу. И в этот момент чувство горечи и абсолютной ненужности напрочь перебило страх перед последствиями моего поступка.

59. Темнота.Тимур

Мне было душно и тесно. Я попытался достать руку и протереть нос, из которого ручьем текла кровь, но эти твари крепко держали меня с двух сторон. Бог с ними! Больше беспокоило другое. Предчувствие чего-то гадкого давило в груди. Черт! Знал же, что так будет, но надеялся, что при Ксюше он не посмеет. Урод!

Сидел, как дурак, в его «Гелендвагене», зажатый между двумя верзилами, со связанными за спиной руками, и ждал непонятно чего. Хотя я и есть дурак: по доброй воле ступил на территорию Горского, да еще дочь его с собой притащил. Но разве мог я отпустить сюда ее одну или, тем более, с этим ее другом-божьим одуванчиком.