Если бы не ты (СИ)

— Это было три года назад, так что это не самооборона. Больше на холодную месть похоже. Сейчас, пожалуйста, послушай меня и сделай, как я говорю. Пожалуйста.

— Нет. Нет, нет и нет!

— Ева!..

Всей сущностью внутри сопротивляясь, я слабо кивнула, давясь слезами. Я молилась о том, чтобы это оказалось сном. Просто страшным сном. Чтобы я проснулась и поняла, что нахожусь в уютной кровати Влада, а из окна льётся лунный свет. Что просто он снова ушёл спать в гостиную, оставив меня одну, поэтому сновидение стало беспокойным.

— Я не хочу, чтобы тебя посадили, — плакала я. — Влад. Пожалуйста, любимый…

— Успокойся, — тихо произнёс он, поглаживая меня по щеке. — Всё будет в порядке, никто меня не посадит. Обещаю.

Вдали послышались звуки серены. На шум стали сползаться соседские старички, которые, зависая за просмотром новостей и сериалов, ещё и не думали отходить ко сну, а через минуту после того, как полицейская машина подъехала к нашим воротам, во двор ворвался отец Влада. Переговорив с полицейскими и со своим сыном, он быстро набрал какой-то номер на телефоне. Меня допрашивали на пороге дома, и я послушно говорила то, что мне велел любимый, а Влада допрашивали у безжизненного тела, раскинувшегося посреди моего двора. Вскоре подъехала и карета скорой помощи, вызванная уже самими полицейскими…

Когда Влада вели в наручниках к машине, он окликнул отца:

— Забери Еву сегодня к себе. Не нужно ей тут оставаться. Пусть мать её успокоит.

Вся та ночь каким-то сумбурным слайдом пронеслась, и некоторые воспоминания вовсе стёрлись с памяти из-за чувства апатии, что пришло на смену состоянию аффекта, в котором меня немало потряхивало. Тётя Ира отпаивала меня успокоительным, а я, нарушая обещание, данное Владу, со слезами на глазах изливала душу, рассказывая ей единственной, что же произошло на самом деле.

— Не плачь, — сказала она. — Слезами Владу не поможешь. Мы ему поддержку оказать должны, а пока сами больше похожи на покренившийся штакетник, которому опора нужна. И вообще. Ты моего сына защитила, а он защитил тебя. Это и есть то, ради чего стоит жить. Это любовь.

Я шмыгала носом, буровя взглядом одну точку. Я понятия не имела, чем могу вообще помочь.

— Отец уже позвонил своему адвокату, он толковый специалист. Тот уже едет в участок, — тётя Ира налила два бокала красного вина, и подав один мне, села рядом и сжала мою руку в своей. — Я не могу сказать, что не волнуюсь, — сказала она. — Точнее сказать, внутри я с ума схожу от переживаний и неизвестности. Но зная Владика, я уверена почти на сто процентов, что он выйдет из этой передряги живым и невредимым. Ну, может, чуточку поцарапанным, но шрамы ведь украшают мужчин. А вообще… я им горжусь. Теперь я точно знаю, что лучше мы бы его воспитать не смогли.

Глава 33

Конец ноября одарил город снегом. Белая пелена, защищая природу от зябкости и холодов, укрыла промёрзшие ветви деревьев, узкие витиеватые дорожки в парках и серые крыши домов. Несмотря на то, что солнце выходило из-за облаков всё реже, город мерцал, переливаясь алмазным блеском. Подрагивая от колючего мороза, я уже битый час торчала под зданием суда. Поскольку слушанье было закрытым, после моих показаний в роли свидетеля, меня попросили удалиться.

Я полчаса мельтешила под дверью судового зала. Изучила каждый угол, каждое растение, стоящее на широком подоконнике. Я ужасно переживала, что моя последняя встреча со следователем обернётся Владу приговором…

— Давайте ещё пройдёмся по нескольким пунктам, Ева Михайловна, и я Вас отпущу, — капитан полиции Гринёв Давид Аркадьевич, которому с самого начала поручили наше дело, перелистнул пару страниц в папке перед собой, что-то внимательно прочёл, а потом уставился на меня поверх очков в тонкой металлической оправе. — Гражданин Белов В.В. утверждает, что на момент драки Вы находились в доме. Это так?

— Да.

— Но, когда патрульные вошли во двор, вы оба стояли на крыльце и о чём-то спорили. Как Вы там очутились? О чём спорили — Вы так и не вспомнили?

Я хотела признаться. Хотела. Но адвокат Влада, выстроив собственную стратегию действий, настрого запретил любую самодеятельность и приказал держаться начальной версии. Он видел в ней выход. Поэтому я должна была держать рот на замке.

— Помню, что вышла, когда звуки стихли. Остальное вообще смутно помню. Вместо некоторых фрагментов — в памяти словно пробелы.

— Значит, Вы были в доме, когда между гражданином Беловым и Лавренко завязалась драка. Вы знаете, что послужило орудием убийства?

— Ста… статуэтка, вроде?

— Да. А как она оказалась в руках Белова?

Я пожала плечами:

— Он схватил её с тумбочки, когда выходил из дома. Не бросаться же на амбразуру с пустыми руками.

Сняв очки, Давид Аркадьевич скрестил на груди руки и внимательным взглядом просканировал моё лицо, а затем и позу, в которой я сидела. Сцепив пальцы в замок, я нервно поглаживала побледневшие костяшки.

— Врёте и… краснеете, — с ухмылкой протянул он.

— Не понимаю, о чём Вы.