Если бы Пушкин…

Девушка смотрела вдаль, на гряду холмов; они белели на солнце, а все вокруг высохло и побурело.

– Как будто белые слоны, – сказала она.

– Никогда не видел белых слонов, – мужчина выпил свое пиво…

– Отдает лакрицей, – сказала девушка и поставила стакан на стол.

– Вот и всё так.

– Да, – сказала девушка. – Всё отдает лакрицей…

– Перестань.

– Ты сам первый начал, – сказала девушка. – Мне было хорошо. Я не скучала.

– Ну, что же, давай попробуем не скучать.

– Я и пробовала. Я сказала, что холмы похожи на белых слонов. Разве это не остроумно?

– Остроумно…

– Хорошее пиво, холодное, – сказал мужчина.

– Чудесное, – сказала девушка…

– Ты сама увидишь, Джиг. Это сущие пустяки…

Девушка молчала.

– Я поеду с тобой и все время буду подле тебя. Сделают укол, а потом все уладится само собой.

– Ну, а потом что с нами будет?

– А потом все пойдет хорошо. Все пойдет по-прежнему.

– Почему ты так думаешь?

– Только это одно и мешает нам. Только из-за этого мы и несчастны…

– Так ты думаешь, что нам будет хорошо и мы будем счастливы?

– Я уверен. Ты только не бойся. Я многих знаю, кто это делал.

– Я тоже, – сказала девушка. – И потом все они были так счастливы.

– Если не хочешь, не надо. Я не настаиваю, если ты не хочешь. Но я знаю, что это сущие пустяки…

– А если я это сделаю, ты будешь доволен и все пойдет по-прежнему, и ты будешь меня любить?

– Я и теперь тебя люблю, ты же знаешь.

– Знаю. А если я это сделаю, то все опять пойдет хорошо, и если я скажу, что холмы похожи на белых слонов, тебе это понравится?

– Я буду в восторге. Я и сейчас в восторге, только теперь мне не до того.

Я прошу прощения за эту непомерно длинную цитату из знаменитого хэмингуэевского рассказа. Но еще больше сократив ее, пропустив и другие (кроме пропущенных мною) реплики из этого долгого, бессвязного, не слишком вразумительного диалога его героев, я совсем не смог бы наглядно продемонстрировать, в чем состоит самая суть открытого этим писателем способа повествования. Рассказ очень короток. В нем всего-навсего шесть страниц. Но лишь на исходе третьей страницы, то есть где-то в середине рассказа мы только начинаем догадываться, в чем тут дело. И только в самом конце рассказа туман рассеивается окончательно, и мы наконец утверждаемся в этой своей догадке: девушка беременна, и мужчина уговаривает ее сделать аборт.

У Гроссмана мы сразу, с первых же строк его повествования узнаем и о том, что его героиня беременна, и даже о том, что аборт сделать она уже пыталась, даже угрожала врачу маузером, но тот не взялся, потому что было поздно.

К этому мотиву, впрочем, Гроссман еще вернется:

...