Если я останусь

Я смотрю на часы на стене. Уже перевалило за семь. Значит, Shooting Star все-таки не будут выступать на разогреве у Bikini. Какая досада. Это был бы огромный прорыв для них. На секунду я задумываюсь, будут ли остальные участники группы выступать без Адама. Впрочем, я в этом сильно сомневаюсь. И не только потому, что он их фронтмен и ведущий гитарист. Просто у группы есть что-то вроде кодекса чести. Для них важна верность своим чувствам. Прошлым летом, когда Лиз и Сара расстались (что, как оказалось, затянулось на целый месяц), и Лиз была слишком расстроена, чтобы играть, они отменили пятидневный тур, несмотря на то, что один парень из другой группы, Кордон, был готов играть на ударных вместо нее.

Я наблюдаю, как Адам идет к главному входу больницы, а за ним плетется Ким. Прямо перед тем, как зайти под навес над автоматическими дверями, он поднимает лицо к небу. Адам дожидается Ким, но ещё мне хочется думать, что он смотрит на меня. Его лицо, освещенное фонарями, ничего не выражает, как будто кто-то стер всю его личность, оставив взамен всего лишь маску. Он совершенно не похож на себя. Но, по крайней мере, он не плачет.

И это дает мне силы отправиться ему навстречу. Точнее отправиться ко мне, в палату интенсивной терапии – туда, куда, я знаю, он захочет попасть. Адам знаком с Ба, Дедом и моими кузенами, и, думаю, позже он присоединится к их бдению в комнате ожидания. Но сейчас он идёт ко мне.

***

А в палате интенсивной терапии время по-прежнему словно застыло. Возле моей кровати один из хирургов, который подходил ко мне раньше, – тот, который много потел и, когда пришла его очередь ставить музыку, выбрал рок-группу Weezer.

Тусклое искусственное освещение постоянно поддерживается на одном и том же уровне, но суточный ритм все равно побеждает, и ночная тишина окутывает это место. Сейчас здесь не так безумно как днем, словно медсестры и приборы все немного устали и перешли на экономичный режим питания.

Так что когда из коридора, примыкающего к палате интенсивной терапии, раздается голос Адама, он действительно всех будит.

- Что значит, мне нельзя войти? – кричит он.

Я прохожу через палату и встаю как раз напротив автоматических дверей. Мне слышно, как санитар снаружи объясняет Адаму, что ему нельзя находиться в этой части больницы.

- Да это бред собачий! – кричит Адам.

А в палате все медсестры уже настороженно посматривают на дверь. Я почти уверена, что они думают: «Мало нам справляться с тем, что происходит внутри, так еще и ненормальных снаружи унимать надо?». И я хочу объяснить им, что Адам не ненормальный, что он никогда не кричит, только в исключительных случаях.

Седеющая медсестра средних лет, которая не осматривает пациентов, а только сидит, следя за показаниями компьютеров и отвечая на телефонные звонки, кивает и встает, показывая, что вызывается разрулить эту ситуацию. Она оправляет свои помявшиеся белые штаны и подходит к двери. Уж точно не лучший вариант из тех, кто мог бы поговорить с ним. Как бы я хотела попросить их послать медсестру Рамирес, ту, которая успокоила Ба и Деда (и которая напугала меня). Она бы смогла успокоить и его. А эта сделает только хуже. Я иду следом за медсестрой сквозь раздвижные двери туда, где Адам и Ким спорят с санитаром. Санитар смотрит на медсестру.

- Я сказал, что им нельзя здесь находиться, - объясняет он. Медсестра отпускает его, махнув рукой.

- Чем могу помочь, молодой человек? – спрашивает она Адама. Её голос звучит раздраженно и нетерпеливо, как у некоторых папиных коллег в школе, которые, по его словам, только и делают, что отсчитывают дни до пенсии.

Адам прочищает горло, пытаясь собраться.

- Я бы хотел навестить пациента, - говорит он, показывая на двери, отделяющие его от палаты интенсивной терапии.

- Боюсь, это невозможно, - отвечает медсестра.

- Но моя девушка, Миа, она…

- Ей оказывается вся необходимая медицинская помощь, - прерывает она его. Её голос звучит устало, слишком устало, чтобы выразить сочувствие, слишком устало, чтобы её могла беспокоить любовь молодых людей.

- Я понимаю. И благодарен за это, - продолжает Адам. Он изо всех сил старается играть по её правилам, говорить по-взрослому, но я слышу, как он запинается, когда произносит: - Но мне очень нужно её увидеть.

- Мне очень жаль, молодой человек, но посещения только для ближайших родственников.

Я слышу, как Адам вздыхает. [i]Ближайшие родственники.[/i] Медсестра не хотела быть грубой. Она просто не знает, но Адаму об этом неизвестно. Я чувствую потребность защитить его, и защитить медсестру от того, что он может с ней сделать. Я инстинктивно тянусь к Адаму, хотя и не могу в действительности дотронуться до него. Но теперь он стоит ко мне спиной, понурив плечи, на пошатывающихся ногах.

Ким, которая до этого подпирала стену, неожиданно оказывается рядом с Адамом, не давая ему упасть. Обхватив его обеими руками за талию, она поворачивается к медсестре, её глаза светятся яростью.

- Вы не понимаете! – кричит она.

- Мне позвать охрану? – спрашивает медсестра.

Уступая ей, Адам подаёт Ким знак рукой и шепчет: «Не надо!».