Если любишь - солги

Дорога пошла под уклон, взгляду открылась долина в окружении низких холмов, и я не поверила своим глазам: кругом всё было бело от яблоневого цвета. Словно мы не только проехали сто километров, а ещё и переместились во времени к самой границе лета. Земля зеленела и цвела. Мы плыли по белоснежному морю, лепестки трепетали на ветру. Казалось, это стаи бабочек присели отдохнуть; сейчас они сорвутся и унесутся ввысь, чтобы стать ещё одним облаком в синеве. Сладкий аромат проникал в салон, хотелось распахнуть окно и окунуться в него с головой...

Сады кончились, впереди возник городок: солнечные панели на крышах чередовались с красной черепицей и раскидистыми кронами деревьев. Через пару минут мы уже ехали вдоль городской окраины — белые домики, синие, красные и зелёные ставни, цветы в палисадниках, цветы на окнах. Всё было таким уютным, чистеньким, ухоженным, а немногочисленные прохожие выглядели такими довольными, что я повернула рычаг переговорного устройства:

— Простите, сьер Дюваль, что это за место?

— Деревня Эссей. Патронат семьи Карассисов. И — просто Дюваль, пожалуйста, — он помолчал. — Я здесь родился. Семья Крассисов вот уже триста лет платит налоги на землю и недвижимость за всех жителей деревни. Кроме того, у нас всегда отличные урожаи.

Патронат — особая форма собственности, которую я никогда не понимала до конца. Когда-то жители милой деревушки были ленниками, потом арендаторами Карассисов, теперь владели домами и землёй, но под опекой бывших хозяев. Кажется, это означало, что любая сделка с недвижимостью должна быть одобрена патроном. Похоже на мою зависимость от сьера В. К. Только я продать свой дом вовсе не имела права.

4.2

Петляя между холмами, дорога опять стала забирать в гору и вдруг упёрлась в ажурные ворота, за которыми виднелся цветущий сад. Я подняла шторку. Надпись на скромной кованой табличке гласила: "Гиацинтовые холмы". Дюваль сбавил ход, и ворота перед "фантомом" открылись сами собой. Мажи-мобиль заскользил среди кустов, деревьев и цветочных клумб. По-летнему били фонтаны. Над крокусами вились золотые стрекозы.

Дорога сделала крюк и вывела нас на просторную лужайку, посреди которой царил белый особняк в три этажа с большими арочными окнами, его длинные флигели раскинулись в стороны, будто крылья. Мобиль остановился у лестницы, ведущей на широкое крыльцо, или скорее веранду, которая тянулась вдоль всего центрального фасада, украшенного строгими полуколоннами. Пока я оглядывалась и разминала ноги, поражаясь размерам дома, а Дюваль выгружал мои чемоданы, из высоких стеклянных дверей появилась Евгения в широких брюках и вязаном кардигане. Легко сбежала по ступеням, протянула мне руки:

— Верити, дорогая, как я рада вас видеть!

При свете дня её фарфоровая кожа казалась прозрачной.

— Идёмте скорее, я познакомлю вас со всеми!

Со всеми? Признаться, я и забыла, что мне обещали светское общество. Интересно, где Дитмар? Знала бы Евгения, что я уже мысленно вышла за него замуж...

Дверь нам открыл карикатурный дворецкий в огненно-красной ливрее — изрядного роста, с крупной головой, мощным бочкообразным телом и короткими ногами. Лицо его закрывала карнавальная маска в золотых узорах, перьях и бубенчиках. На искусственных губах застыла зловредная ухмылка, но влажные тёмные глаза в прорезях глядели очень серьёзно.

Дворецкий склонился в поклоне, взмахнув неестественно длинной рукой в белой перчатке, и пропел тонким механическим голосом:

— Добро пожаловать в "Гиацинтовые холмы"!

Евгения рассмеялась:

— Это наш Бобо! Творение природы и двух ветвей магнетической науки. Бобо, сними маску. Не пугайтесь, Верити.

Не предупреди она, я бы не удержалась от вскрика. А так лишь отшатнулась и прижала ладонь ко рту: вместо маски злого проказника на плечах у дворецкого сидела мохнатая башка с чёрной звериной харей, и это было так жутко, что хотелось умереть, лишь бы не видеть... Что-то коснулось моего локтя, я дёрнулась и позорно взвизгнула.

— Тише, тише, всё хорошо!

Меня схватили за плечи, развернули... Дитмар смотрел с тревогой и сочувствием, а его глаза в этот миг казались тёмно-фиолетовыми.

— Ничего страшного, Верити. Это просто обезьяна. Чёрная горилла с острова Колланса.

Он обернулся к сестре:

— Эжени, сколько можно? Прежде чем хвалиться своей поделкой, стоило бы объяснить нашей гостье, что она увидит.

— Ты прав, — Евгения поспешила взять меня за руку. — Дорогая, простите, прошу! Мне так жаль. Я совсем забыла, какой эффект производит внешность Бобо.

В её голосе звучало искреннее раскаяние, но для того людям и дана ложь, чтобы смягчать некрасивость поступка медовым нектаром слов. Жаль, я так не могу.

— Думаю, ради этого эффекта вы и предъявляете Бобо каждому, кто впервые входит в двери вашего дома.

Перед отъездом я поклялась себе быть сдержанной, однако выходка Евгении вывела меня из равновесия.

— Так и есть, признаю, — мажисьен мило улыбнулась. — Но я правда не хотела вас напугать, только поразить.

Кажется, на мою прямоту она не обиделась.