Если любишь - солги

Ленивец Кройцмар экскурсии предпочёл общество фуршетного стола и дяди Герхарда, а свою темнокудрую натурщицу поручил заботам профессора Барро. И это был мудрый выбор. Сам Кройцмар отнюдь не мечта девушки. Но едва ли высокая грациозная Ливия променяет его на коротышку Барро, даже если тот костьми ляжет. Рядом с ней бедняга профессор выглядел комично — щуплый, лысоватый, глаза навыкате, нос клювиком, круглые очки, галстук-бабочка. Типичный кабинетный червь. Его опека убережёт красавицу от внимания более перспективных кавалеров — если таковые объявятся. Драматурга Тьери можно не брать в расчёт. С ним жена, и судя по взглядам, которые она бросала на певицу, Иоланта начеку.

По белой галечной дорожке Евгения повела нас вглубь сада, где среди деревьев проглядывало алое, розовое, жёлтое, белое...

— Тюльпаны! — Ливия захлопала в ладоши.

На ней было длинное платье и накидка из перьев — не самый подходящий наряд для прогулок по саду.

— Нарциссы, — еле слышно выдохнула Иоланта. — У вас словно вечная весна... или лето?

— Пожалуй, и весна, и лето, — Евгения улыбнулась, явно довольная произведённым эффектом. — Мы любим тепло.

— А разве мажисьеры не боятся солнца? — живо спросила Ливия.

Духи земли! А я ещё стыжусь своей прямоты.

— Это заблуждение, дамзель Этелли, — отозвался профессор Барро сухим наставительным тоном. Так мог бы обращаться гувернёр к своей воспитаннице. — Сила, основанная на природном магнетизме, достигает пика ночью, при тройном полнолунии, и немного слабеет днём, но к солнцу большинство магнетиков относятся совершенно так же, как и мы с вами, обычные люди, лишённые дара. Евгения, прошу простить меня за эту неучтивую сентенцию.

Он поклонился хозяйке дома.

Та отмахнулась:

— Что вы, Роберт, какие пустяки! Идёмте дальше. Впереди много интересного.

Дамзель Этелли сладко улыбнулась профессору:

— Зовите меня Ливией.

— С удовольствием, — Барро предложил спутнице руку, но держался при этом подчёркнуто чопорно, явно не собираясь играть роль безнадёжного воздыхателя — скорее мудрого усталого опекуна взбалмошной девицы.

Ливия тут же доказала, что в самом деле такова. Деревья расступились, открыв освещённый солнцем взгорок, сплошь затканный разноцветным цветочным ковром. Сиреневые, фиолетовые, голубые, белые, розовые, красные, жёлтые...

— Гиацинты!

Оставив профессора, Ливия устремилась навстречу новому чуду.

— Какая прелесть! Я сорву один, — она протянула руку к стеблю, увенчанному соцветием-конусом из маленьких колокольчиков — лиловых, в тон её накидке.

— Не стоит, дорогая. Позже садовник срежет для вас несколько штук.

Холодок в голосе Евгении отрезвил Ливию. Она выпрямилась, неловко поведя плечами, и я ощутила мелкую мстительную радость. Красавица не всегда получает, что хочет.

— Они восхитительны, — негромко сказала Иоланта.

Драматург Тьери кашлянул.

— Я как раз заканчиваю новую пьесу, где общую гостиную старинного замка украшают гиацинтами, причём каждый день другого цвета.

— Чудесная находка, — отозвалась Евгения. — Запишите, какие нужны цвета. Я велю прислать вам к премьере.

— Новая пьеса? — обрадовалась Ливия. — Её ещё нигде не ставили?

Губы Иоланты тронула улыбка:

— Разумеется, не ставили, милочка. Ведь Говальд пока её не закончил.

Ливия не заметила иронии.

— Так может быть, у вас найдётся роль для молодой красивой девушки?

Пожалуй, я поторопилась назвать её голос приятным. Пела Ливия неплохо, но говорила слишком резко, напористо, высоким тоном, опасно близким к визгу. Маленький изъян в совершенной красоте.

Тьери замялся, и Иоланта ответила за него:

— Едва ли, милочка. Если только вы не хотите играть умирающую старуху графиню или её наследницу, которую находят в луже крови уже в начале второй сцены первого акта.

Ливия не смутилась:

— Но ведь у вас есть и другие женские персонажи?

Тьери кивнул, пожирая красавицу взглядом, уши его горели.

Ливия вдруг всем телом откинулась назад, взметнула над головой прекрасные руки:

— О Демио, любимый мой! Как одинока, как страшна без тебя ночь! Демоны мрака стучатся в окно, и стынет душа, и разум ищет забвения в вечности. Лишь одно держит меня на этой земле — ребёнок, которого ношу под сердцем, залог нашей любви...

Трагедия Виллия Лектона "Демио и Ариана". Не назову себя знатоком театра, но даже мне ясно: Ливия безбожно переигрывала.

— О Демио, единственный! Жду тебя, как ждёт ливня иссохшая земля, как цветок ждёт солнца. Приди! Иначе мне не жить...

Иоланта захлопала в ладоши:

— Браво, дорогая! Вы отлично знаете текст.

Улыбка её была полна яда.

Евгения вела нас от пригорка к пригорку, и каждый поражал своей цветовой композицией. Сочетание белого с голубым наводило на мысль о вспененных волнах, красные и жёлтые соцветия вздымались, как языки пламени, плавные переходы между розовыми и сиреневыми оттенками настраивали на мечтательный лад. Над царством гиацинтов висело облако горьковато-сладкого дурмана.