Если мы будем вместе...

– Я тоже не хочу тебя отпускать. Да и не смогу. Не знаю, как я жил без тебя. – Я еще крепче прижал к себе Машеньку, боясь, что она убежит прямо сейчас. Она ответила едва слышно.

– Я не желаю ничего больше, чем всегда быть вместе с вами, но… я знаю, ничто хорошее не может длиться вечно… Сейчас все слишком хорошо и я чувствую, что очень скоро это закончится. Понимаете? Что-то должно произойти. Что-то очень-очень плохое.

Мы оба еще долго пытались успокоить любимую, убедить, что с нами она в полной безопасности. Она, конечно, соглашалась с нашими доводами, кивая головой, но безнадежность и страх из ее глаз так и не исчезли. Мы не преуспели в своих убеждениях. Да и как тут можно убедить кого-то, если сам чувствуешь – беда на пороге.

Андрей Васильевич

…я так боюсь:

Не добежать, не долететь,

не додышать, не дошептать

И не допеть, и не успеть

что-то сказать…

Д. Майданов, «Не добежать»

– Вам не следует ехать к своей дочери и вы это знаете не хуже меня. Я уверен, что с ней все в порядке. – Этот человек действовал мне на нервы. Как там его зовут? Вадим Владимирович Ситников, кажется. Невысокий, худощавый с волосами цвета соломы и бледно голубыми глазами, лет тридцати пяти. В общем, ничем не примечательная внешность. Даже не знаю, что в нем так на меня действует, но каждый раз, когда мне приходится с ним общаться, возникает желание размазать его по стенке. Ну, или, как минимум послать к чертям собачьим. Ни того, ни другого я позволить себе не мог, потому что, во-первых, подобное поведение не приемлемо для такого солидного человека как я, а во-вторых, именно от этого неприятного служителя закона зависело будет ли найден заказчик – тот самый, настоящий убийца моей жены и Паши, сломавшего жизнь моей единственной дочке. Не удивительно, что расправиться с тем гадом мне хотелось куда больше, чем почесать кулаки о физиономию Ситникова.

– Да откуда вы знаете? Вы же сами говорили, что не связывались с Михаилом. – Я уже с трудом сдерживал себя, он же с самым невозмутимым видом продолжал сидеть за столом и попивать чай с баранками. Чай! С баранками! На мою дочь открыта охота, а он вместо того, чтобы искать преступника чаи гоняет!

– Я не могу с ним связаться, потому что у меня нет его номера. Он выйдет на связь сам и только в случае крайней необходимости.

– А если их обоих там уже… – закончить я не смог, боясь даже мысль такую допустить.

– Зря вы так волнуетесь, Андрей Васильевич. Доверьтесь нам, мы профессионалы. А Михаил – один из лучших наших сотрудников. Он защитит вашу дочь. Так что отправляйтесь домой, выпейте чего-нибудь успокоительного и, умоляю, не мешайте нам работать.

Эти его слова, да еще сказанные равнодушным тоном стали последней каплей в чаше моего терпения. Таким тоном разговаривают с неугомонным ребенком, чтобы он наконец-то отстал от занятых взрослых. Я подскочил с неудобного кресла, в котором сидел, руки сжались в кулаки.

– Какого черта?! Маша – моя единственная дочь! Она – все, что у меня осталось! И вы предлагаете мне просто сидеть и ничего не делать? Я бы не добился всего, что имею, если бы рассчитывал только на других. Я едва не потерял ее и, да, я переживаю за нее, не зная, можно ли доверять вашему сотруднику.

– Вы же понимаете, что ваша затея опасна. – Мужчина устало вздохнул и, наконец, отодвинул в сторону чашку с недопитым чаем. – Убийца наверняка следит за вами, чтобы закончить начатое, а вы хотите вывести его прямо к цели и пустить псу под хвост всю работу, которую мы проделали! У нас уже есть подозреваемый, но нам нужно еще немного времени, чтобы собрать побольше доказательств. Я не скажу вам его имя, даже не просите, – поднял руку, останавливая вопрос, уже готовый сорваться с языка. – Не хочу, чтобы вы наделали глупостей и вспугнули преступника раньше времени. Скажу только, что это человек из вашего ближайшего окружения и замешан он не только в похищении и убийстве, но и в финансовых махинациях. Я говорю вам об этом в нарушение всех инструкций, Андрей Васильевич, только для того, чтобы вы поняли, как близко к вам подобрался убийца и один неосторожный шаг может оказаться фатальным. В первую очередь для вашей дочери. Я уверен – этот человек не остановится, пока не устранит вас, если начнете ему мешать.

Все это он говорил спокойным и вкрадчивым тоном, словно объяснялся с несмышлёным ребенком. Но от этого смысл его слов не становился менее страшным. Я, наконец-то, стал понимать, что именно мне не нравится в этом человеке. Он заставляет меня чувствовать себя дураком. А я этого не люблю. Да, и кому вообще может понравиться, когда его выставляют дураком? Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Вздохнул еще. Потом еще раз. После десятого вдоха, мои нервы пришли в такое состояние, что я мог выражаться нормальным языком, а не сыпать старым добрым русским матом.