Читаем Если нет полностью

На горизонте розовый и серыйНедвижный лайнер, смутный, как рассвет.Я на него гляжу с тоской и верой,А может быть, его там вовсе нет.Таким я вижу розовый и серый,Морской, рассветный цвет небытия,В котором всё измерят верной мерой —По крайней мере в это верю я.В конце времен – неблизком или близком,На горизонте дымно-заревомПусть василиск возляжет с василиском,Но агнец перестанет спать со львом.
Не то что кара-кара портит нравы, —Не ад с котлами – это скучный бред, —Но просто мы поймем, что были правы.А если нет —Что ж, если нет, то снова быть неправым,Гордиться не победой, а винойСочту финалом менее слащавымИ более логичным, чем иной.Не выправит горбатого могила,Не ототрет родимое пятно.Со мною только так всегда и былоИ быть должно.В эпоху византийца Юлиана,
Отступничества долгие года, —Так просто быть в составе миллиона,Решившего, что это навсегда!Пока ликуют псы и скоморохи,Как знать, что отречение Петра —Не суть эпохи, а петля эпохи,И, может быть, последняя петля?Последнее свидетельство – отступник,Уловка мирового скорняка.Так птицы возвращаются на сутки,Чтоб улететь уже наверняка,И эти все сегодняшние лажи —
Не сделавшийся явным ход планет,Не глас народа, не секунда даже.Но если нет —Я все равно сказал бы, умирая,Что лучше так, что это правый суд,Что ни к чему искать земного рая —Что значит рай, по крайней мере тут?Смешно мечтать при гибнущем режиме,Что лилия взметнется из гнилья.Сгнием и сгинем. Это заслужилиИ вы, и я.Я знаю мира тайное лекало,И вся его заржавленная жесть,
Вся плоть его мне чаще намекалаНа то, что нет, а не на то, что есть.Вся радуга павлинья, вся Кампанья,Вся смертная, цветущая бурда —Не будет ни суда, ни оправданья.Но если да —То эта незаслуженная милостьКак раз и есть основа всех основ,Которая сквозила или сниласьИ плакать заставляла после сновНад каждою мучительной химерой,За всем моим бессильем и тоской —Цвет милосердья, розовый и серый,Рассвет морской.
Перейти на страницу:

Все книги серии Весь Быков

Маруся отравилась. Секс и смерть в 1920-е. Антология
Маруся отравилась. Секс и смерть в 1920-е. Антология

Сексуальная революция считается следствием социальной: раскрепощение приводит к новым формам семьи, к небывалой простоте нравов… Эта книга доказывает, что всё обстоит ровно наоборот. Проза, поэзия и драматургия двадцатых — естественное продолжение русского Серебряного века с его пряным эротизмом и манией самоубийства, расцветающими обычно в эпоху реакции. Русская сексуальная революция была следствием отчаяния, результатом глобального разочарования в большевистском перевороте. Литература нэпа с ее удивительным сочетанием искренности, безвкусицы и непредставимой в СССР откровенности осталась уникальным памятником этой абсурдной и экзотической эпохи (Дмитрий Быков).В сборник вошли проза, стихи, пьесы Владимира Маяковского, Андрея Платонова, Алексея Толстого, Евгения Замятина, Николая Заболоцкого, Пантелеймона Романова, Леонида Добычина, Сергея Третьякова, а также произведения двадцатых годов, которые переиздаются впервые и давно стали библиографической редкостью.

Дмитрий Львович Быков , Коллектив авторов

Классическая проза ХX века

Похожие книги