Есть, молиться, любить

И хотя я уважаю его мнение, но совершенно с ним не согласна. Мне кажется, у человека есть полное право выбирать религию — именно как фрукты на базаре, — когда речь идет о совершенствовании духа и обретении мира через Бога. Мне кажется, человеку позволено выбрать любой способ пересечения земной границы в минуты, когда ему необходим божественный контакт и утешение. И нечего тут стыдиться. Вся история человеческих поисков Бога построена на этом. Если бы человеческие исследования в религиозной сфере не эволюционировали, мы бы до сих пор поклонялись золоченым фигуркам египетских кошек! А эволюция религиозной мысли подразумевает тщательное отсеивание. Отобрав практики из различных источников, можно продолжать двигаться к свету.

Индейцы из племени хопи верили, что все мировые религии содержат по одной духовной нити, и эти нити находятся в вечном поиске друг друга, стремясь воссоединиться. Когда же они наконец сплетутся воедино, то образуют веревку, которая выдернет нас из темного цикла истории на иной уровень реальности. Есть и более современный пример: далай-лама высказал ту же мысль, уверяя своих западных учеников, что им необязательно становиться последователями тибетского буддизма, чтобы стать его приверженцами. Далай-лама предложил им выбрать любые понравившиеся концепции тибетского буддизма и интегрировать их в их собственную духовную практику. Эта светлая мысль — что Бог гораздо больше, чем учит нас ограниченные религиозные доктрины, — иногда проскальзывает в самых неожиданных и консервативных местах. В тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году не кто иной, как папа Пий XI отправил делегацию из Ватикана в Ливию, сопроводив ее письменными инструкциями: «Не стоит думать, что вы отправляетесь в страну неверных. И мусульмане обретают спасение. Безграничны пути Провидения».

Вот ведь он, ответ. «Безграничны пути» — это означает только то, что они… безграничны. И даже самый святой человек способен увидеть лишь отдельные фрагменты общей картины. Но, может, если мы соединим фрагменты и сравним их, из них начнет складываться картина Бога, знакомая всем и включающая всех? Разве наше личное стремление к просветлению не является лишь частью всечеловеческого поиска Бога? Разве у каждого из нас нет права не прекращать поиск до тех пор, пока мы не подойдем к чудотворному источнику так близко, как только возможно? Даже если для этого понадобится приехать в Индию и целовать деревья в лунном свете?

Другими словами, я оказалась припертой к стенке. Я в свете всех прожекторов. Выбираю свою религию.[30]

71

Мой самолет улетает в четыре утра — что, в общем-то, типично для Индии. Решаю сегодня вообще не спать, а провести весь вечер в одном из залов для медитации, посвятив время молитве. Я не сова, но именно сегодня, в эти последние часы в ашраме, отчего-то не хочется ложиться. В моей жизни было много поводов пожертвовать сном, — чтобы заняться любовью, проругаться всю ночь, вести машину, танцевать, плакать, волноваться (а иногда и все вышеперечисленное, и все за одну ночь), — но никогда прежде я не предпочитала сну медитацию. Так почему бы не сделать это сейчас?

Уложив сумку, бросаю ее у ворот храма, чтобы быстро взять ее и выйти, когда перед рассветом приедет такси. А потом поднимаюсь на холм, захожу в зал для медитаций и сажусь. Я совсем одна, но сажусь так, чтобы было видно большую фотографию Свамиджи — учителя моей гуру и основателя ашрама, давно почившего духовного гиганта, чье присутствие до сих пор ощущается здесь. Я закрываю глаза, и в голове сама собой рождается мантра. Пользуясь ее слогами, как ступенями, я спускаюсь в центр покоя внутри своего сердца. Добравшись до него, чувствую, как весь мир останавливается — как мне хотелось, чтобы он остановился, когда мне было девять лет и я боялась беспрерывного течения времени. В моем сердце останавливаются часы и прекращают перелистываться страницы календаря. Я сижу и молча удивляюсь всему, что постигла. Я не совершаю молитву. Я сама стала молитвой.

Я могла бы просидеть здесь всю ночь.

Я так и делаю.

He знаю, что именно подсказывает мне. что пора выходить и встречать такси, но спустя несколько часов меня словно кто-то подталкивает, я смотрю на часы и вижу — пора. Я должна лететь в Индонезию. Как это смешно и странно! Я встаю и кланяюсь портрету Свамиджи — властному, величественному, неукротимому. А потом кладу под ковер маленький кусочек бумаги — прямо под его портретом. Там два стихотворения, которые я сочинила за четыре месяца пребывания в Индии. Это первые настоящие стихи, что я написала в жизни. Меня вдохновил водопроводчик из Новой Зеландии — благодаря ему стихи и появились. Первое — всего через месяц после приезда в Индию. Второе — сегодня утром.

И в промежутке между этими двумя я обрела целое море спокойствия.

72

Два стихотворения из индийского ашрама.