Есть памяти открытые страницы. Проза и публицистика

С того момента, когда мне впервые посчастливилось вступить в диалог с Природой, я стал настойчиво искать его продолжения, невольно расстроив таким искательством всех своих прежних докучливых собеседников. Несмотря на то, что наше общение с Ней происходило на разных языках, тем не менее, мы всё равно хорошо понимали друг друга. Мой язык цвета, линий и форм был значительно беднее Её мегаязыка, включавшем в себя множество разнородных диалектов, только это несоответствие нисколько не мешало постижению всего того, чем решила поделиться со мной Природа. Она заботливо подсказывала мне как лучше проговорить ту или иную живописную фразу, обогатив её смещением света, пологом тени или же настойчиво советовала мне, как оживить цветовым рефлексом зыбкую светотень. Я не уставал восхищаться красотой Её обращений – лёгких, как сон, ясных, как голубое небо, чутких, как высохшие осенние травы. Мне удалось услышать Её и начать говорить с Ней благодаря живописи, но, думаю, что существует множество иных способов вступить в доверительный диалог с Ней. Ведь у Природы для каждого найдутся понятные ответы на все волнующие вопросы, и Она сумеет подобрать те необходимые слова, которые помогут осознать всю важность и сокровенный смысл бытия для всех призванных сосуществовать с Ней.

О «дружбе с миром»

«Один я здесь, как царь воздушный…» Эта строчка стихотворения Гумилёва «Одиночество» заставляет думать, что уединение необходимо не только для людей закрытых и всецело погружённых в свой внутренний мир, но и для таких социально вовлечённых, каким запомнился современникам лидер акмеистов. Личностное обособление не исключает социальной ответственности и встроенности в дела коллектива, когда это становится сущностно необходимо. Но лишь наедине с миром человек способен ощущать собственную значимость и уникальность, завещанные ему Природой, равно как воспринимать гармонию этого мира и его красоту. Любое стороннее вмешательство в сокровенный диалог с Мирозданием неизбежно влечёт за собой изменение его ценностного модуса, когда пространство смыслов вытесняется обыденными планами бытия. Понятно, что для того чтобы уверенно шагать по земле, необязательно обращать свой взор в звёздное небо, достаточно смотреть себе под ноги – у каждого человека есть право самому задавать масштаб понимания мира и пределов осознания самого себя.

«Дружба с миром есть вражда против Бога», – утверждал апостол Иаков, правда, не слишком погружаясь в объяснение того, что он понимает под словом «мир». Но если под «миром» понимать всё то, что отвлекает человека от созерцания своей внутренней вселенной и осмысления глубинных задач своего существования, то, безусловно, следует признать правоту утверждения благовестника Божиего.

О парадоксальном тождестве отчуждения и бытия

Пожалуй, что на этот раз я действительно оказался вне пресловутой генеральной совокупности. И дело совсем не в том, что мне никак не удавалось вернуться к недавним мыслям и настроениям, а в том, что неожиданно и вдруг я ощутил вокруг себя неодолимую преграду, круг отчуждения, который, скорее всего, вмещал в себя всё значимое пространство. Там больше не оставалось ничего, что могло быть наполнено прежними смыслами и былой памятью. Мир изменился и стал другим, более понятным и удивительно свободным. Здесь меня не узнавали ни давнишние друзья, ни коллеги, ни знакомые, и я вполне мог полагать, что окружающие не только меня не замечают, а даже не видят. Ни о какой востребованности в таких обстоятельствах не могло быть и речи, но мне почему-то стало казаться, что это, скорее, является преимуществом, нежели недостатком. И я, наверное, впервые ощутил свою полную независимость от внешнего мира, подлинную, абсолютную, и как никогда ранее почувствовал, кем же являюсь на самом деле. Что же я есть, когда не нужно больше оглядываться на предписанные в рамках традиции нелепые ограничения, памятовать об отведённом для тебя месте в социальной иерархии, реагировать на чужое мнение и вообще на всё прочее, что способно помешать работе ума и движению чувства.

Будучи всецело погружённым в состояние отстранённой созерцательности, я, наконец, понял, как хорош и удобен этот чудный и свободный мир, в котором можно устанавливать свою собственную систему координат и назначать свои физические законы. Единственно чего стоило здесь опасаться, так это притяжения параллельных вселенных, неизменно оказывающихся неподалёку, на одном с тобой горизонте событий.

Утверждающий модус категорического умозаключения

Ничто не существует,

если что-либо и существует,

то оно непознаваемо для человека;

если оно и познаваемо,

то непередаваемо и необъяснимо…

Горгий Леонтийский

Я заключил миры в едином взоре.

Я властелин.

Константин Бальмонт