Эта девочка Моя

— Я бы выиграла, если бы ты просто ушел. Я знала, что не должна злиться, ведь они частенько поддавались мне и позволяли выиграть, но в этот раз я была так близка к тому, чтобы сделать это самостоятельно. Если бы только у меня было больше терпения.

Кирилл быстро преодолевает разделявшие нас несколько сотен метров, его руки инстинктивно тянутся ко мне. Он всегда защищал меня, лелеял меня, и я считала бы его еще одним братом, если бы не представляла, как целую его.

— Если это поможет, я понятия не имел, где ты прячешься. Я просто знал, что не могу оставить тебя здесь одну. И вот, я больше не расстраиваюсь из-за проигрыша.

Я облизываю губы и заглядываю в глаза Кирилла.

— Похоже, ты снова проиграла, — дразнящий голос Миши наполняет мои уши, и Кирилл отстраняется, словно зная, что мой брат надерёт ему задницу за то, что он дотронулся до меня.

Такое уже случалось, пару раз они ссорились из-за шуточек, которые, как они всегда говорили, меня не касаются.

— Заткнись, Миш, — недовольно бурчит Кирилл, а я лишь усмехаюсь.

Я уверена, что в тот день, я любила Кирилла Цепова больше чем когда-либо.

Воспоминания о том дне, как и все другие счастливые воспоминания, кажутся какими-то не реальными как будто из другого мира или из другой жизни, которая угасает с каждым днем.

Я склоняюсь с края кровати и достою коробку из-под нее. Положив ее на кровать, я несколько минут готовлюсь, прежде чем открыть крышку.

Я чувствую себя разбитой, Кирилл, забрал последние целые кусочки меня и раздробил своим вчерашним нападением.

Я открываю коробку и смотрю на фотографию, лежащую сверху. Я долго смотрю на нее, чтобы прочувствовать воспоминания о том дне.

На ней Михаил в свой последний день рождения, он улыбается в камеру, он такой беззаботный. Его улыбка заразительна, ярка, и он выглядит счастливым, я бы даже сказала сверхсчастливым.

Его голубые глаза блестят, и я никогда не забуду, что он сказал мне в тот вечер. Он обнял меня, поцеловал в макушку, как делал всегда. Если бы я знала, что это будут мои последние объятия, мой последний разговор с ним, я бы продлила их хотя бы еще немного.

Я говорю себе снова и снова, что не могла знать, что это последняя фотография, которую мы когда-либо сделаем с ним. Или последний раз, когда я увижу его живым.

Дрожащими руками я беру стопку фотографий и раскладываю их на кровати. На большинстве из них мы с Мишей, но есть несколько фотографий, на которых мы все трое, а на других только я и Кир. На одной из них мы лежим в траве, мы смотрим друг на друга с любовью. Я помню, что я чувствовала в тот день, эмоции бурлили в моих венах.

Я думала, что буду с ним вечно. Я думала, что он будет моим первым, моим последним, моим навсегда. На этих фотографиях мы выглядим как разные люди, и это не только потому, что мы выросли с тех пор. Скорее всего, то, что с нами произошло, изменило нас.

Изменило, наши чувства и мысли… изменило наш взгляд на мир.

Глава двадцать два

Я не знаю, как долго я смотрю на эти фото, всем сердцем желая вернуться в те дни, сделать так чтобы они не были просто воспоминанием.

Я бы хотела снова увидеть своего брата, снова увидеть Кира… того Кира, которого я знала… того, который любил меня и заботился обо мне. Боже, как бы я хотела, чтобы он был тем же самым человеком. Я не хочу признавать это, но он мне нужен. Он так нужен мне сейчас.

Стук в дверь вырывает меня из мира фантазий. Вот черт.

Я поднимаю глаза, как раз в тот момент, когда дверь распахивается и входит Аня. Тыльной стороной ладони я вытираю слезы, текущие по моим щекам, надеясь, что это заставит их исчезнуть, но нет любой, у кого есть глаза, увидит, что я плакала и заметит то, что я на грани нервного срыва.

— Я думала, ты собираешь вещи… — ее слова застревают у нее в горле, когда она смотрит на фотографии, разложенные на моей кровати.

Ее зеленые глаза расширяются от замешательства или возможно, даже от небольшого шока, и на мгновение она просто уставляется на них с открытым ртом.