Эта девочка Моя

— Нет. Я не бил ее. Никогда.

Замечаю, как облегчение заливает его черты. Я могу быть потерянным, сломленным, озлобленным, но я никогда не смогу ударить ее и я убью любого, кто хотя бы попытается это сделать.

— Хорошо. Я не знаю, что такого ты натворил, но я знаю одно, я правильно воспитал тебя, ты не поднимешь руку на женщину, даже если она ударит тебя первой, но в последнее время я беспокоюсь, а осталось ли в тебе хоть что-то от моего воспитания?

Его слова опечаливают меня еще больше.

Я подвел его. Разочаровал.

— Я все тот же, папа. Просто потерялся, я действительно сбился с пути.

— Я знаю, я видел, что происходило с тобой, когда она уехала. Но теперь она вернулась, Кир. Она вернулась, и я знаю, что ты по-прежнему ей небезразличен.

Я сглатываю ком в горле.

— Я не понимаю, папа. Может быть, она все еще испытывает теплые чувства ко мне, но я причинил ей столько боли, сделал несколько по-настоящему хреновых поступков.

Я не стану уточнять, и уж точно не стану упоминать об аудиозаписи, которой поделился со своими приятелями. Отец убьет меня, если узнает, что я сделал что-то подобное.

Это моя ноша, моя собственная боль.

— Но ты больше не будешь заниматься подобными вещами? Ты не будешь пытаться расквитаться с ней за то, что твое сердце, видите ли, разбито? В чем, кстати, она не виновата.

Мышцы на моей челюсти сводит. Он был на ее стороне с того дня, как она ушла, и я знаю, что она не была виновата в моей боли, она была тем, на кого я решил переложить вину.

Моя мать ушла, а потом и она тоже.

Это было тяжело… слишком тяжело, чтобы противостоять этому в одиночку.

— Нет. Я больше не причиню ей боль, клянусь, — искренне говорю я.

Еще до того, как я пришел сюда сегодня, я твердо решил, что больше никогда не опечалю Диану ничем, но теперь, когда я пообещал отцу, все как будто встало на свои места.

Ей всегда будет принадлежать часть моего сердца, и это никогда не изменится, сколько бы я ни пытался отдалиться от нее. И теперь я знаю, что причиняя ей боль, я только сильнее раню себя.

Теперь я могу только надеяться, что еще не слишком поздно, чтобы она простила меня.

— Хорошо, потому что я еще не слишком стар, чтобы надрать тебе задницу, не забывай об этом, — хмыкает он.

— Я знаю, что ты в отличной форме, — говорю я, допивая пиво, прежде чем вернуться в свою комнату.

У меня непреодолимое желание быть рядом с ней. Мне кажется, она должна быть в моих объятиях, для того чтобы, я снова мог почувствовать себя целым. Глядя на дверь своей спальни, я думаю, смогу ли я сделать это снова. Смогу ли подвергнуть себя риску снова потерять ее.

Думаю, это риск, на который мне придется пойти.

Глава пятьдесят четыре

Вздохнув, я тихонько открываю дверь в свою комнату, надеясь не разбудить ее, но когда я переступаю порог, то вижу, что она сидит на моей кровати.

В моей голове тут же раздаются тревожные звоночки.

Она тяжело дышит, каждый вдох затруднен, ее руки прижаты к груди, ее большие голубые глаза полны страха, когда она замечает, что я стою и смотрю на нее.

— Что случилось?

Я осматриваю комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы объяснить вспышку страха, но ничего не нахожу, здесь только мы.

— Просто плохой сон.

Она моргает, выходя из того, что кажется трансом, ее слабый голос дрожит.

Я закрываю за собой дверь и иду в ее сторону, пока не оказываюсь рядом с кроватью. Я включаю прикроватную лампу и наблюдаю, как она подбирается к изголовью, подтягивая колени к груди.

— Ты пришел сказать мне, что наше перемирие закончилось? Что ты снова меня ненавидишь?

Ее голос дрожит, и мне невыносимо видеть ее в таком тревожном состоянии.

— Я не собираюсь делать ничего подобного. Ты здесь и никуда не денешься, и я пришел к выводу, что ничего не могу с этим поделать. Так что, пожалуйста, не волнуйся больше. Мне невыносимо видеть тебя такой встревоженной, такой обеспокоенной. Я больше не буду причинять тебе боль… Я больше не буду пытаться разбить твое сердце.

Ее большие голубые глаза наполняются слезами, но ее спокойное выражение лица говорит мне, что она благодарна за мои слова, за мои извинения.

— Я не… я имею в виду… я не пыталась разбить твое сердце.

— Просто… — мой язык кажется невероятно тяжелым, и я провожу рукой по лицу, пытаясь собраться с силами, чтобы поговорить с ней об этом. — Дай мне закончить, а потом ты можешь говорить все, что хочешь.

— Хорошо, — тихо бормочет она, играя с ниткой на своей футболке.

— Никогда не было такого, чтобы я ненавидел тебя. Я знаю, я говорил, что ненавижу, и я прекрасно помню, как относился к тебе, но ненависти я не испытывал. Я просто ненавидел то, что ты ушла. Даже если бы я захотел возненавидеть, я бы не смог.

Я облизываю губы и продолжаю:

— Правда в том, что я долгое время ненавидела себя за то, что позволил тебе уйти. За то, что не попытался изменить хоть что-то. День, когда ушла моя мать, убил меня, но у меня была ты. Ты была рядом, чтобы поддерживать меня, а потом внезапно ты тоже ушла, и у меня никого не осталось. Мне казалось, что весь мир рухнул.