Эта идея должна умереть. Научные теории, которые блокируют прогресс

К сожалению, разные философы считают «важными» разные вещи. Для одних важно, что наш сложный мозг развился до такой степени, что научился воспринимать сразу много вводных данных и обрабатывать их при помощи сложных программ («размышлений»), перед тем как выдать результат («решение»). Другие считают важным то, что решения принимает наш мозг, а не чей-либо другой – пусть даже эти решения предопределены. Некоторые даже доказывают, что у нас есть свободная воля, поскольку большинство из нас делают выбор без принуждения: никто не приставляет пистолет нам к виску и не приказывает: «Заказывай клубничное»!» Но, конечно же, это неправда: такой пистолет есть – это электрические сигналы в нашем мозге.

Так что, в конечном счете, в «совместимой» свободной воле нет ничего «свободного». Это семантическая игра, в которой выбор становится иллюзией – он не является тем, чем кажется. Вопрос, можем ли мы «выбирать», – это вопрос науки, а не философии, и наука говорит нам, что мы – это сложные марионетки, танцующие на ниточках наших генов и окружающей среды. Философия, наблюдая за этим представлением, говорит: «Обрати внимание на меня, потому что это

я изменил игру».

Так почему же термин «свободная воля» до сих пор в ходу, если наука разрушила его привычный смысл? Возможно, некоторые приверженцы совмещения очень впечатлены чувством, что они могут выбирать, и считают необходимым согласовать это с наукой. Другие открыто говорят, что, называя «свободную волю» иллюзией, мы обижаем общество. Если люди поверят, что они марионетки, то, как знать, может, их поразит нигилизм, и у них не хватит воли вставать с постели. Такое отношение напоминает мне слова (возможно, апокрифические) жены епископа Вустерского, которые она произнесла, услышав о теории Дарвина: «Боже мой, мы произошли от обезьян! Будем надеяться, что это не так. Но если это так, будем молиться, чтобы это не стало общеизвестным».

Что приводит меня в недоумение, так это почему «совмещатели» тратят так много времени на попытки гармонически примирить детерминизм с исторически недетерминистской концепцией вместо того, чтобы взяться за более трудную, но более важную задачу – предлагать обществу научные идеи материализма и натурализма и следующий из них вывод: разум производится мозгом.

Последствием несовместимости станет полное переосмысление того, как мы должны наказывать и вознаграждать других. Когда мы увидим, что человек, убивающий из-за умственного расстройства, имел ровно такую же возможность «выбора», как тот, кто убивает из-за перенесенного в детстве насилия или из-за дурного окружения, мы поймем, что снисхождения заслуживают все, а не только те, кто, как считают, неспособен делать выбор между правильным и неправильным. Потому что если наши действия предопределены, никто из нас не может сделать такой выбор. Конечно, наказывать за преступления всё равно придется, чтобы удержать от преступлений других, чтобы перевоспитывать преступников и изъять их из общества. Но теперь это можно поставить на более научную основу: какое вмешательство наилучшим образом поможет и обществу, и преступнику? И мы отбросим бесполезную идею о правосудии как возмездии.

Принятие несовместимости аннулирует и идею моральной ответственности. Да, мы ответственны за свои действия, но только в том смысле, что они совершены поддающимся идентификации индивидуумом. Но если вы на самом деле не можете выбрать, быть плохим или хорошим – кого-то ударить или спасти тонущего ребенка, – то что мы имеем в виду под моральной ответственностью? Кто-то может возразить: отбросив эту идею, мы лишаемся важного общественного блага. Я утверждаю обратное: отвергая моральную ответственность, мы будем вольны судить о действиях не по их предопределению – божественному или иному, – а по их последствиям – что хорошо или плохо для общества.

Наконец, отрицание свободной воли будет означать отрицание фундаментальных догматов многих религий, которые основываются на свободном выборе того или иного бога или спасителя.

Страхи, мотивирующие некоторых совмещателей – что какая-то версия свободной воли должна быть сохранена, иначе общество рухнет, – не могут обратиться в реальность. Иллюзия свободной воли так сильна, что даже самые стойкие несовмещатели вроде меня всегда будут действовать так, словно у них есть выбор, хотя они и знают, что это не так. В этом деле у нас нет выбора. Но мы можем по крайней мере поразмышлять о том, почему эволюция оставила нам в наследство такую мощную иллюзию.

Здравый смысл

Роберт Провайн

Нейробиолог, почетный профессор психологии Университета штата Мэриленд в графстве Балтимор. Автор книги Curious Behavior («Необычное поведение»).